Эльза Триоле - Анна-Мария

— Женни не любит Люсьена… — сказала я ему на прощанье. — Никто никого не любит. И ничего это не меняет.

Грязная лестница показалась мне бесконечной. Я спускалась в ад.

Не думала я, что это сравнение окажется таким верным. Мне предстояло пережить поистине недобрый день. Не успела я войти к себе в комнату, как явилась Раймонда и обрушила на меня лавину дурных новостей: Женни застала свою горничную, когда та подсматривала в замочную скважину ванной, и тут же уволила ее. Выпроваживая горничную, Раймонда заметила, что ее пожитки значительно приумножились. Раймонда позвала Марию. Не обошлось без криков и брани. В конце концов горничную заставили распаковать чемоданы и узлы и обнаружили там платья и белье Женни, а также простыни, скатерти и серебряные ложечки. А тут еще не вовремя привезли уголь, и дело едва не дошло до драки: консьержка как раз вымыла лестницу и набросилась на угольщиков, а те — здоровенные парни — чуть ее не избили.

Я прошла к Женни. Она только что положила телефонную трубку. Повернулась ко мне: в глазах застыла мука…

— Он отказался уехать со мной… — сказала она. — Я надеялась, что несколько дней, проведенных вместе…

Непостижимо! И это говорит Женни, Женни с ее неповторимым лицом, с внешностью, которая потрясает каждого! Женни, которая заставляет толпы людей смеяться и плакать, Женни — гордость страны, моя Женни! Но дело обстояло именно так. Женни была как в лихорадке, возбужденная, горячая, вся в поту. Правда, стояла тропическая жара, да и выпила она, как видно, немало, судя по бутылке виски, которую я заметила возле телефона.

— Забудем об этом, — сказала она, стараясь унять дрожь. — Хочешь, погуляем? Дождь перестал…

Проходя мимо консьержки, обычно безмолвно-почтительной, мы услышали, как она пробормотала нам вслед что-то о миллионерах, которые не только не сочувствуют бедным людям, а еще позволяют себе подозревать несчастных горничных. Женни обернулась и спросила: «Что вы сказали, мадам? Повторите!» Консьержка быстро юркнула в привратницкую.

Рука об руку мы спустились по лестницам Трокадеро к Сене. Какая нежданная радость — эта широкая перспектива, открывшаяся вдруг за старым зданием Трокадеро!

— Я устала от бессонной ночи, — сказала Женни, — карты, табачный дым, никак не могла уснуть… Вот уже тридцать шесть часов подряд длится этот день, он начался вчера утром… Никогда я еще не чувствовала себя такой разбитой. — Она помолчала с минуту. — В Комеди появилась сегодня новая статья: «Легендарная Женни Боргез в личной жизни особа далеко небезупречная…» В Комеди… — задумчиво повторила Женни, — а ведь Комеди не из тех газет, которые занимаются шантажом… Не занимается она также и политикой… Почему же и они ввязываются в это дело? Видно, просто вошло в привычку смешивать меня с грязью, каждый рад вылить на меня ведро помоев. Друзья-приятели всегда не прочь растоптать человека, превосходство которого они чувствуют… Страсть разрушения… Самый разудалый танец — танец со скальпами… Что бы там ни говорили, а Жанна д’Арк лучшая моя роль. Не подать ли мне на них в суд за клевету? Как ты думаешь?

Как я думаю? Все это чудовищно! Но жизнь ничему меня не научила, я не знаю, что требуется делать в таких случаях, не знаю, как постоять за себя…

— Звонила я Пальчику, — продолжала Женни, — он уже двадцать раз обещал мне помочь. Но что-то ему, видимо, мешает… Ползает у моих ног, а врагов себе наживать из-за меня не хочет. Дело не в благодарности, не в том, что я вытащила его из грязи, познакомила со всем Парижем, дала ему ремесло в руки, устроила на то место, которое он сейчас занимает, — но, хотя бы просто из рыцарских чувств, должен же мужчина не размышляя дать пощечину тому, кто оскорбляет женщину…

Я попыталась перевести разговор на другую тему.

— Ах да, — вспомнила Женни, — изумруд… Совсем забыла, день такой бесконечно длинный… Ну, что же тебе ответил Жако?

Я рассказала ей о своем визите и о том тяжелом впечатлении, которое произвел на меня Жако. Этот одержимый способен наложить на себя руки… Если в жизни нет ничего, кроме несчастной любви…

— Несчастная любовь! — взорвалась вдруг Женни. — Скажите пожалуйста! А у меня — счастливая любовь? Разве я стреляюсь из-за такого пустяка? Разве я не живу, не работаю по мере сил, как все люди? Я люблю все, люблю всех… А что я получаю взамен? Ненависть женщин, низменные восторги мужчин и вероломную публику, которую потерять легче, чем завоевать… Жако не кричал и не плакал, когда та девочка по его вине выбросилась из окна его же комнаты. Об этом он позабыл тебе рассказать! Если Жако покончит с собой, если он покинет меня, он совершит предательство… Ну что ж, одним предателем больше… Я — чудовище, а вы все? Что вы понимаете в любви, в дружбе?