Эльза Триоле - Душа

– Что с тобой? – испугался Луиджи. – Натали, родная! Тебе плохо?

Да, ей было плохо, да… Она стала рассказывать, быстро-быстро. Мир, в котором мы живем, этот мир – самый ужасный из всех ужасов. Луиджи! Луиджи! Здесь был Рене Луазель… с тех пор прошла целая вечность, он сказал, что позвонит, и вот ничего… Ничего, ничего, никаких новостей…

Луиджи держал руку Натали, водил ее кистью по своим колючим щекам, облысевшему лбу… Мы подумаем, говорил он, подумаем… Может быть, стоит порасспросить Кристо? Он наблюдательный человечек, и если даже Оливье ничего ему не говорил… Нет, нет, Кристо расспрашивать нельзя, он непременно заподозрит неладное, и неизвестно, как это на него подействует. Когда ему сообщили, что Оливье послали по делам, Кристо, по словам отца, так па него поглядел… Давай пощадим хоть Кристо. Видишь, до чего доводит политика… Не говори глупостей, Луиджи, нельзя жить так. Впрочем, как ни старайся, все равно от этого не уйдешь. А что, если позвонить Луазолям? Нет, нет, не надо, ты сам понимаешь, что при каждом телефонном звонке они пугаются, надеются… Ох уж мне эти семьи, погрязшие в политике! Вот к чему это ведет, ребятам приходится жить в такой атмосфере, что в конце концов собственная бабушка кажется замешанной в похищении детей. Как в страшной сказке… Ладно, Луиджи, если тебе так легче, ворчи, пожалуйста, ворчи, но ты мне рвешь сердце. Лишь бы с ним все обошлось благополучно. А что они будут говорить, когда он вернется? Лишь бы вернулся, а там посмотрим. Нет, но что все-таки он скажет товарищам? Да нет, он вернется, обязательно вернется…

Оливье вернулся. Натали узнала об этом из короткого телефонного разговора. Потом получила записочку от Рене Луазеля: не посоветует ли она, кто бы мог отвезти Оливье в Швейцарию? И чтобы не расспрашивал ни о чем. Натали обещала подумать.

Кто? Лебрен? Василий?… Возможно, Лебрен на подозрении, а что будет, если его остановят на границе? Василий… такси, впрочем, Василий… Возможно, все-таки… Что ж, тогда Луиджи! Да, это будет куда надежнее. Так-то так, но, может быть, Василий? Или Лебрен? У всех есть машина, а когда вам нужно… Клода принимать в расчет нельзя, Вакье занят в клинике по горло… А действовать надо спешно, очень спешно. Натали остановила свой выбор на Василии, набрала номер телефона, но, услышав «Алло!», положила трубку, голос был незнакомый, очевидно, Василия нет дома. Ничего не получается. А Лебрен не может бросить больницу на три дня. Остается только Луиджи.

Даже трудно себе представить, как сложно, не попавшись на глаза, прятаться, уничтожить бумаги, даже просто выбросить пару старых брюк… Целое дело получить, не прибегая к помощи телефона, адрес, куда надо заехать за Оливье. Инструкции… взять одежду, несколько книжек… К тому же следовало держаться начеку, чтобы соседи не усмотрели ничего подозрительного в бесконечных переговорах Петраччи и Луазелей. Не говоря уже о детях. Луиджи уехал днем, погрузив в машину чемодан Оливье вместе с ящиками игрушек. Пришлось сказать Мишетте, что Луиджи уезжает на несколько дней и что это, мол, никого не касается.

– Неужто из-за того мальчишки?

– Замолчи, – сказала Натали, и Мишетта замолчала.

Натали снова взялась за Голема. Работая, она напевала, попросила у Лебрена разрешения его поцеловать, заказала Мишетте шоколадный крем для Кристо…

Луиджи вернулся усталый и довольный. Нет, решительно, путешествия в его возрасте – слишком утомительное дело. Сначала Оливье сидел в машине, как неодушевленный предмет, словно лунатик какой-то, но после переезда через границу проснулся, и проснулся в необыкновенно веселом расположении духа. Хорошо все-таки они сделали, что послали его пожить среди снегов. Художник и его жена очаровательнейшие люди. Лишь бы Оливье в нее не влюбился, что-то похоже на это… Как так сразу? Да, представь себе, и, по-видимому, ей это не так уж неприятно. В конце концов что случилось, почему он исчез? Испугался?… Я сначала тоже так думал, но, оказывается, ничего подобного! Скорее уж мечты… безрассудство. Он мне по дороге обо всем рассказал. Рассказывал и рассказывал фактически про себя и для себя… Не следует обманываться: он испугался, это верно, но лишь потому, что ему нравилось бояться, убежал он, повторяю, не потому, что сдрейфил, а потому, что действовал сообразно выдуманному им самим сценарию. В какой-то момент он понял, что затеял скверную историю, но уже нельзя было переиграть. Этот сценарий был непонятен, со стороны выглядело так, будто он трус! Уверен, что Оливье гордился тем, что ему угрожали, ему хотелось бы пережить похищение! Театр! Говорю тебе, чистый театр!