Федерико Тоцци - Закрыв глаза

Пьетро открыл дверцу экипажа, на которой был нарисован почтовый герб. Гизола забралась туда, понурив голову. Потом подставила губы для поцелуя, и Пьетро ее поцеловал, хотя явно хотел сказать: «Ну не здесь же!» Она улыбнулась над этим про себя — и дилижанс тронулся.

Она бросила взгляд на сидевшую напротив пару, как будто впервые их заметив — и опять опустила голову и побледнела, пронзенная предчувствием скорого материнства.

Пьетро, в почти смертельной тоске, все ждал, что она обернется, и так и не дождался.

Ближе к сентябрю он приехал к ней в Радду.

Россыпь ее домиков — на холме за лесом — начинает маячить еще на подъезде, за много километров и там так тихо, что когда говорят в доме, слышно на улице.

До Кастеллины Пьетро подвез в экипаже один знакомый, с которым они условились, что вечером он его дождется и отвезет обратно в Сиену.

Оттуда он пошел пешком. Пересек весь лес — меж валунов, дубов и можжевеловых кустов, вдыхая время от времени овечий запах там, где прошла отара.

На обочине старой заброшенной дороги он увидел крашеную в голубой цвет часовенку, за ней — три чахлых кипариса с бугристыми стволами. На остатках стены, начинавшейся от часовни и через несколько метров рухнувшей, рос плющ вместе с исполинским боярышником.

Кругом — снова холмы, покрытые живописным лесом, который становится все гуще и дремучей и выцветает вдали до полной прозрачности.

По дороге он набрел на Поджарофани — место, где делают привал пастухи, когда идут верхом. Это самый высокий участок дороги — она идет то под гору, то в гору, петляет и кружит между аретинскими Апеннинами и Монте ди Санта-Фьора, далекими и воздушными, как сам горизонт.

Из открывавшихся по обе стороны долин взмывали птицы, едва не задевая его крылом. И потом, будто не зная, куда податься дальше, пролетев немного вкось, канули обратно в глубины.

В деревню он пришел усталый и взвинченный. Временами его возбуждение как будто унималось, и тогда ему рисовалась тягостная сторона дела. Он знал, что от отца ему попадет, и что почти все решат, что он поехал к Гизоле потому, что они любовники.

Миновав первые дома, он пропустил вперед побелевшую от пыли повозку.

У одной женщины, которая, заметив его, так и не сводила с него глаз, хотя вода из кувшина, стоявшего под желобом источника, уже лилась через край, он спросил про Гизолу. И узнал, что она живет у Лючии, старшей сестры, которая вышла замуж. Он попросил показать ему дверь и вошел — но тут же спустился назад и постучал.

Еще три женщины собрались уже на улочке и стояли, гадали, кто бы это мог быть. Тогда, чтобы скрыться от их взглядов, он поднялся по ступенькам, не дожидаясь ответа.

Навстречу ему по лестнице спускалась Лючия, с которой он как-то виделся в Поджо-а-Мели. Он спросил, даже не поздоровавшись:

— А где Гизола?

Не будь Лючия ее сестрой, он бы рассердился — зачем она сразу не сказала, или она не знает, как он любит Гизолу?

Тогда Лючия, видя его нетерпение, ответила:

— Наверху.

— Так позови, — воскликнул он со злостью. — Ладно, я сам.

Но Гизола, услышав его слова, вышла сама.

За эти несколько дней она еще посмуглела, юбка разошлась по шву и мела пол.

Оба стояли и молча смотрели друг на друга, так что Лючия вернулась на кухню к плите.

— Почему ты не у родителей?

Она все смотрела на него, не говоря ни слова. Потом с искренним изумлением спросила:

— Ты меня еще любишь?

Он встревожился:

— Зачем ты спрашиваешь? Почему я не должен тебя любить?

И схватил ее за руку, как будто хотел заломить. Она, не поднимая глаз от пола, подалась, не сопротивляясь.

— Зачем ты так одета… А вдруг кто увидит?

И повторил, желая знать, что она скажет:

— А вдруг кто увидит?

Но Гизола молчала, словно обидевшись, и Пьетро почувствовал раскаяние — как будто ударил животное, а потом понял, что зря.

— У тебя ноги видны… и юбка расходится.

Это вырвалось у него помимо воли, и он готов был расплакаться. Чтобы побороть искушение, он взял Гизолу за руку и подтолкнул к ее комнате. Она отшатнулась, уворачиваясь — юбка разошлась окончательно, открыв бедро. Гизола покраснела. Тогда он обнял ее, спрятал ее лицо у себя на груди — ей не надо его стесняться!

— Я тебя видел… но я не хотел.

Готовая уже сиять с себя все, она зажала рукой прореху и сказала:

— Уйди.

— Так зачем ты так ходишь? — спросил Пьетро, уже раскаиваясь, что приласкал ее в такую минуту.

— Как хочу, так и хожу. Зачем ты приехал в Радду? Прямо-таки из-за меня? Есть и другие девушки! Теперь и ты мне враг?