Артур Шницлер - Тереза

Однажды, гуляя со своими воспитанницами по центру города, Тереза вошла — то ли случайно, то ли намеренно — внутрь церкви Святого Стефана. С того дня, когда она получила известие о смерти отца, она еще ни разу не была ни в одной церкви. Они стояли перед боковым алтарем почти в полной темноте. Младшая девочка, склонная к набожности, опустилась на колени и, по-видимому, стала читать молитву. Старшая озиралась с равнодушным и даже немного скучающим видом. Тереза почувствовала, что ее душа полнится надеждой на лучшее. Она никогда не была верующей в подлинном смысле слова. Ребенком и юной девушкой она добросовестно участвовала во всех религиозных обрядах, но не ощущала глубокой взволнованности. А сегодня она, впервые повинуясь внутренней потребности, склонила голову, молитвенно сложила руки и вышла из церкви с твердым намерением вскоре вернуться сюда и бывать здесь часто. И она действительно стала пользоваться любой возможностью, чтобы одной или вместе с девочками хотя бы на несколько минут зайти в любую попавшуюся им по дороге церковь и помолиться. Вскоре ей этого показалось мало, и в первое воскресенье декабря она попросилась у госпожи Эппих, не выразившей никакого удивления, отлучиться к заутрене. А в церкви — то ли из-за недосыпания, то ли от недостатка набожности, в чем она сама себя упрекала, среди множества людей, несмотря на звуки органа и торжественную службу, — она оставалась равнодушной, а когда вышла наружу, в морозное утро, сердце ее еще больнее сжалось от одиночества. Тем с большим жаром она стала каждый вечер молиться у себя в комнате, как делала когда-то в детстве. И так же, как тогда молила Господа о милости к себе, к родителям, к учительницам, к подружкам, даже к куклам, так и теперь она молила Бога о снисхождении и прощении не только для себя, но и для сшей матушки, заблудшей и смущенной душе, для младенца, первые проявления жизни которого она начала ощущать в своем лоне, даже для Казимира, каким бы он ни был, но это он зачал ее дитя и, возможно, когда-нибудь еще вернется к нему и к ней. А однажды даже молила Бога ниспослать вечное блаженство ее отцу, после чего залила подушку горючими и облегчающими душу слезами.

Через несколько дней после Рождества госпожа Эппих пригласила Терезу в свою комнату и объявила, что, к сожалению, отныне не может долее видеть ее в своем доме. Собственно говоря, она, мол, ждала, что Тереза сама вовремя распрощается с ними. Но поскольку та, очевидно, поддалась нередкому в таких случаях заблуждению, то она вынуждена, хотя бы ради своих девочек, настоять на том, чтобы Тереза покинула ее дом сегодня же, самое позднее завтра.

— Значит, завтра, — беззвучно повторила Тереза.

Госпожа Эппих кивнула:

— В доме уже все предупреждены. Я сказала им, что в Зальцбурге заболела ваша матушка.

Едва слышно и как бы машинально Тереза ответила:

— Во всяком случае, я благодарна вам, сударыня, за вашу доброту.

Потом направилась в свою комнату и собрала вещи. Прощание произошло быстро и без особой сердечности. Доктор Эппих выразил надежду, что ее матушка скоро поправится, девочки поверили — или сделали вид, что поверили, — в скорое возвращение Терезы. Однако в насмешливом взгляде молодого Жоржа она прочла: «Ох, какой же я молодец!»

Тереза опять заночевала у фрау Каузик. Но уже на следующее утро поняла, что не сможет оставаться в этих беспросветно нищенских условиях. Она прикинула свои возможности. Поскольку ей выплатили небольшую долю отцовского наследства, то она надеялась при некоторой бережливости продержаться с год. Прежде всего надо было найти убежище на ближайшее время. Но что делать потом, спрашивала она себя, когда речь уже будет идти не о ней одной? Мысли ее замирали, дыхание останавливалось, словно только теперь до ее сознания с полной ясностью доходило, что ей предстоит. И внезапно она вспомнила фрау Рузам, словно та была единственным существом, у которого она может найти понимание не только ее внешних обстоятельств, но и душевного состояния. Приветливый облик фрау Рузам породил у Терезы новую надежду, и она отправилась к ней, не признаваясь самой себе, что ее тянет туда еще и надежда найти там родной дом на самое тяжелое время.

Фрау Рузам как будто совсем не удивилась приходу Терезы. Когда та, спотыкаясь и запинаясь, изложила свою просьбу, фрау Рузам не удержалась и несколько забежала вперед, очевидно предположив, что у Терезы просто не хватает духу задать главный вопрос, ради которого и явилась: она заявила, что готова порекомендовать ей доктора, который и произведет эту небольшую операцию прямо здесь, в ее доме. Правда, стоить это будет… Тереза ее перебила. Не для этого, мол, пришла, об этом она больше не думает.