Эрих Ремарк - Черный обелиск

– Итак, дайте Герде счастье, – лаконично заявляет Рене. – На две недели. Как просто, не правда ли?

Я стою перед нею несколько смущенный. В «Руководстве» к хорошему тону такая ситуация наверняка не предусмотрена. К счастью, появляется Вилли. Он одет весьма элегантно, на голове чуть набекрень сидит легкое серое борсалино, однако Вилли все-таки производит впечатление цементной глыбы, в которую воткнуты искусственные цветы. Аристократическим жестом подносит он к губам руку Рене, затем вынимает из бумажника маленький футлярчик.

– Самой интересной женщине в Верденбрюке, – заявляет он, отвешивая поклон.

Рене испускает сопрановый вскрик и, словно не веря своим глазам, смотрит на Вилли. Затем открывает футляр. Там поблескивает золотое кольцо с аметистом. Она надевает его на средний палец левой руки, с восхищением глядит на него и бросается Вилли на шею. А Вилли стоит такой гордый и ухмыляется. Он наслаждается сопрановым щебетанием и басовыми нотами в голосе Рене, которая от волнения то и дело их путает.

– Вилли! – взвизгивает она, и тут же басит: – Я так счастлива!

В купальном халате выходит из гардеробной Герда. Она услышала шум и пришла посмотреть, в чем дело.

– Собирайтесь, дети мои, – говорит Вилли, – уйдем отсюда.

Обе девушки исчезают.

– Неужели, обормот ты этакий, нельзя было отдать Рене кольцо потом, когда вы остались бы одни? – спрашиваю я. – Ну что мне теперь делать с Гердой?

Вилли разражается добродушным хохотом.

– Вот горе, об этом я и не подумал. Что нам действительно с ней делать? Пойдем вместе с нами обедать.

– Чтобы мы все четверо целый вечер таращили глаза на кольцо Рене? Исключается.

– Послушай, – отвечает Вилли. – Мой роман с Рене совсем другое, чем у тебя с Гердой. Мое чувство очень серьезно. Хочешь веришь, хочешь нет. Я с ума схожу по ней. Правда, схожу. Она же такая шикарная девочка!

Мы усаживаемся на старые камышовые стулья, стоящие у стены. Белые шпицы теперь упражняются в хождении на передних лапах.

– И представь, – продолжает Вилли, – меня сводит с ума именно ее голос. Ночью это прямо как наваждение. Словно обладаешь сразу двумя женщинами. Одна – нежное создание, другая – торговка рыбой. Когда она в темноте пустит в ход свой командирский бас, меня прямо мороз по коже подирает, чертовски странное ощущение. Я, конечно, не ухаживаю за мужчинами, но мне иногда чудится, будто я издеваюсь над генералом или этой сволочью унтер-офицером Флюмером, он ведь и тебя истязал, когда ты был рекрутом; иллюзия продолжается один миг, потом все опять в порядке. Ты понимаешь, что я хочу сказать?

– Приблизительно.

– Так вот она поймала меня. Мне не хочется, чтобы она уезжала. Обставлю ей квартирку…

– Ты считаешь, что она бросит свою профессию?

– А на что она ей? Будет время от времени брать ангажемент. Тогда я поеду с ней. У меня ведь тоже профессия разъездная.

– Почему ты на ней не женишься? Ведь денег у тебя хватит!

– Женитьба – это совсем другое, – заявляет Вилли. – Как можно жениться на женщине, которая в любую минуту может по-генеральски заорать на тебя? Ведь каждый раз пугаешься, когда она неожиданно рявкнет, – уж это, видно, у нас, немцев, в крови. Нет, если я когда-нибудь женюсь, то на маленькой спокойной толстушке, первоклассной кулинарке. Рене, мой мальчик, – типичная содержанка.

Я с удовольствием смотрю на этого светского человека. В его улыбке – сознание своего превосходства. Учиться по книжке хорошим манерам ему не нужно. Я отказываюсь от иронии. Какая уж тут ирония, если человек имеет возможность дарить аметистовые кольца. Женщины-борцы лениво поднимаются и несколько раз схватываются друг с другом. Вилли с интересом наблюдает за ними.

– Основательные бабы, – шепчет он, словно кадровый обер-лейтенант перед войной.

– Что это за штучки? Смотреть вправо! Смирно! – рявкает за нашей спиной басовитый голос.

Вилли вздрагивает. Это Рене. Она стоит позади нас, поблескивая кольцом, и улыбается.

– Теперь ты понял, о чем я говорил? – обращается ко мне Вилли.

Я понимаю. Они уходят. Перед домом их ждет машина Вилли – красный кабриолет с сиденьями, обитыми красной кожей. Я рад, что Герда долго переодевается. По крайней мере, не увидит машины. Обдумываю, какую программу я мог бы предложить ей на сегодня. Единственное, чем я располагаю, кроме «Руководства», это талоны ресторана Кноблоха, но они, к сожалению, вечером недействительны. Все же я решаю рискнуть и воспользоваться ими, наврав Эдуарду, что это два последних.