Николай Лейкин - В царстве глины и огня

На другой день въ полдень Дунка и Глѣбъ Кирилычъ возвращались на заводъ. Они ѣхали на пароходѣ и везли кусокъ каленкору Дунькѣ на рубашки и юбки, большое байковое одѣяло, три подушки и свѣтлой шерстяной матеріи на подвѣнечное платье. На пароходѣ Глѣбъ Кириловичъ угощалъ Дуньку чаемъ съ баранками. Дунька была въ восторгѣ отъ поѣздки, отъ подарковъ Глѣба Кириловича и не знала чѣмъ угодить ему. На половинѣ дороги она сказала ему:

— Попросите прикащика, чтобъ онъ расчиталъ поскорѣе Леонтія. Ужъ такъ-бы я была рада, кабы онъ поскорѣе уѣхалъ въ деревню.

— Попробую попросить, отвѣчалъ Глѣбъ Кириловичъ. — Мнѣ самому, Дунечка, этотъ мотающійся на заводѣ Леонтій — ножъ вострый.

Послѣ поѣздки Дуньки и Глѣба Кириловича въ Петербургъ, послѣ покупки Глѣбомъ Кириловичемъ Дунькѣ приданаго, о свадьбѣ ихъ еще больше заговорили на заводѣ. На заводъ они вернулись подъ вечеръ, въ то время, когда порядовщики и порядовщицы, сдѣлавъ перерывъ работѣ, пили чай на дворѣ около казармы, а потому большинство видѣло, какъ Глѣбъ Кириловичъ и Дунька протащили подушки, одѣяло и свертки съ каленкоромъ и матеріей. Дунька была въ новомъ пальто. Женщины тотчасъ-же окружили ее и стали разсматривать это пальто.

— Заглядѣнье, а не пальто! Хоть барынѣ въ такомъ пальтѣ щеголять, а не только что тебѣ, говорили онѣ.

— Двадцать шесть рублей заплатилъ, похваляласъ Дунька.

— Да какъ не заплатить! Это еще дешево. Смотри, застежки-то какія! А назади на сборкахъ кисточки. Ну, Дунька, каждый праздникъ ты должна по свѣчкѣ за здоровье Глѣба Кирилыча ставить, а о Леонтьѣ такъ надо тебѣ забыть и думать.

— Учите еще! Будто безъ васъ не знаю, какъ по поступкамъ поступать! огрызнулась Дунька.

Въ этотъ день она не принималась за работу, а Глѣбъ Кириловичъ, переодѣвшись въ старое рабоче платье и захвативъ съ собой мѣдный чайникъ для чаепитія, тотчасъ-же побѣжалъ къ печнымъ камерамъ, дабы смѣнить находившагося тамъ Архипа Тихонова.

— Ну, Глѣбка, смучилъ ты меня за это время! воскликнулъ тотъ, обрадованный приходу Глѣба Кириловича. — Вѣдь со вчерашняго дня такъ и не уходилъ съ камеръ. Здѣсь и спалъ на войлокѣ. Вонъ войлокъ принесли мнѣ ребята. Подручнаго моего Терешку угораздило вчера съ самаго утра запьянствовать и ни на минуту нельзя было отъ камеръ отлучиться. И посейчасъ, мерзавецъ въ трактирѣ сидитъ.

— Спасибо тебѣ, Архипъ Тиховычъ, большое спасибо. Самъ услужу. А пока вотъ тебѣ гостинчика изъ Питера.

И Глѣбъ Кириловичъ подалъ старику-обжигадѣ четверку табаку и пару лимоновъ.

Тотъ взялъ и проговорилъ:

— Смотри, кромѣ всего этого, за тобой угощеніе,

— Это само собой. За этимъ не постоимъ. Будь покоенъ.

И загремѣлъ Глѣбъ Кириловичъ вьюшками, оставшись одинъ. Работалось легко, хоть и утомился онъ изрядно отъ поѣздки. Онъ былъ счастливъ, проведя полторы сутки въ сообществѣ Дуньки.

«Ласкова была, все время ласкова, вспоминалъ онъ. То есть такъ ласкова, какъ никогда. Просила, чтобъ я похлопоталъ у прикащика, чтобъ до срока расчитать Леонтія; стало быть, ужъ совсѣмъ разлюбила его. А что сказала-то мнѣ, когда мы изъ Зоологическаго сада выходили! А ужъ какъ же я васъ крѣпко поцѣлую, когда мы останемся одни»!

Глѣбъ Кириловичъ улыбнулся, зажмурился и, рисуя себѣ образъ Дуньки, въ какомъ-то упоеніи покрутилъ головой.

Вечеромъ, послѣ заводскаго звонка къ ужину, къ Глѣбу Кириловичу пришла на камеры Дунька. Глѣбъ Кириловичъ какъ увидалъ ее, такъ и бросился ей на встрѣчу. Она принесла связку баранковъ.

— Къ вамъ пришла, заговорила она ласково. — Не пойду я къ ужину, чтобы съ Леонтіемъ не встрѣчаться. А то сейчасъ начнутся разпросы да смѣшки насчетъ приданаго. Давайте чай пить. Съ меня и чаю съ баранками довольно на ужинъ.

— Голубушка, какъ я радъ-то, что вы вспомнили обо мнѣ! воскликнулъ Глѣбъ Кириловичъ, обнимая не за талію и цѣлуя въ щеки. въ губы, въ шею

Дунька не противилась и сама жалась къ нему.

Сейчасъ-же была скипячена на вьюшкѣ вода для чаю. Дунька просидѣла у Глѣба Кириловича часа два и, удаляясь, крѣпко и нѣжно поцѣловала его на прощанье.

Глѣбъ Кириловичъ блаженствовалъ.

Пальто, купленное Глѣбомъ Кириловичемъ Дунькѣ, рѣшительно не выходило изъ головъ заводскихъ рабочихъ и занимало ихъ умы. На другой день, когда Дунька работала у своего шатра, къ ней то и дѣло приходили женщины съ просьбой показать новое пальто. Дунька уже сердилась. Ей надоѣли всѣ эти разговоры о пальто.

— Ну, какое тутъ при мнѣ пальто! говорила она. — Нѣшто я работаю въ новомъ пальто? Пальто; знамо дѣло, въ сундукѣ заперто.