Николай Лейкин - Рыболовы

— Да вѣдь до будущаго раза спрятать можно. У насъ при охотничьей избѣ ледникъ хорошій.

— Сосиски не улежатъ. Ну, вотъ поди-жъ ты! А я даже и французской горчицы банку захватилъ. Кто здѣсь сегодня изъ охотниковъ?

— Не ваша компанія. Одинъ изъ нѣмцевъ остался. Забыли его вчера товарищи. Онъ на сѣновалѣ спалъ, а они его и забыли. Сегодня проснулся и опять замотался. Теперь онъ съ женскимъ поломъ бобы разводитъ. Сегодня тамъ у насъ на концѣ деревни дѣвки и бабы картофель копаютъ, такъ съ ними… Подручный Никитка вторую ужъ порцію пива изъ кабака имъ притащилъ. Дамскій полъ угощаетъ.

— А еще кто есть изъ охотниковъ? — допытывался охотникъ.

— Тоже замотавшійся. Не то онъ изъ купцовъ, не то управляющій. Съ субботы онъ тутъ. Вчера поѣхалъ на послѣдній поѣздъ, пьяный былъ, началъ по дорогѣ заѣзжать во всѣ мѣста, гдѣ можно выпить, опоздалъ на поѣздъ и вернулся обратно. Пріѣхали — ни онъ, ни возница лыка не вяжутъ. Лошадь уткнулась мордой въ заборъ да такъ и стоитъ. Сотскій ужъ нашелъ его. Видитъ, что лошадь стоитъ и двое спятъ въ телѣгѣ… Ну, разбудилъ его и привелъ въ охотничій домъ.

— Да, дѣйствительно, это мнѣ не компанія, — согласился охотникъ.

— Какая компанія, помилуйте… И послѣ воскресенья у насъ все такъ, все этотъ сортъ. Еще хорошо, что онъ вчера по дорогѣ ружье-то свое не потерялъ, — сказалъ егерь.

— Да, да… Долго-ли! Да и украсть могли.

— Очень просто. У насъ здѣсь народъ таковскій. Одно слово — подгородніе. Эти носъ у человѣка среди двухъ глазъ украдутъ.

— Гдѣ-же онъ теперь? Спитъ?

— Насилу уложили. На зарѣ проснулся, опохмелился на старыя-то дрожжи, да и давай крестьянскихъ куръ на задахъ стрѣлять. Трехъ куръ положилъ. Бабы выбѣжали, галдятъ, по полтора рубля за куру требуютъ. Спорили, спорили — на рублѣ сошлись. Отдалъ за трехъ куръ.

— Охота хорошая! — улыбнулся охотникъ.

— Еще бы. Тутъ можно безъ промаха. Да главное, далеко и ходить не надо. Дичь первый сортъ.

— Ахъ, какъ жалко, что Василій Семенычъ меня не подождалъ! — опять воскликнулъ охотникъ. — Онъ ничего мнѣ передать не велѣлъ?

— Банку мази для сапоговъ оставилъ и сказалъ: «коли, говоритъ, Викентій Павлычъ попроситъ свои сапоги смазать, то можешь ему дать».

— Да, да… Мы согласились привезти: онъ банку мази, а я мѣдный чайникъ. Мѣдный чайникъ тоже у тебя здѣсь останется и ежели Василій Семенычъ спроситъ когда-нибудь, то можешь ему дать. Жалко, жалко, что нѣтъ мнѣ подходящей компаніи. Развѣ не подъѣдетъ-ли кто-нибудь?

— Господинъ ветеранъ этотъ самый хотѣли побывать въ понедѣльникъ или во вторникъ. Конскій докторъ… Вотъ что собаку вашу лечилъ, — отвѣчалъ егерь.

— Ветеринаръ Крутогоровъ? Богъ съ нимъ. Онъ у меня двухъ собакъ уморилъ. Началъ лечить отъ чумы, далъ какую-то мазь, чтобы грудь смазывать, со щенка вся шерсть слѣзла и на другой же день онъ подохъ. А щенокъ хорошій, отъ хорошаго отца съ матерью. Я надъ нимъ дрожалъ и думалъ — вотъ, вотъ воспитаю. Потомъ суку… У суки заболѣло что-то въ ухѣ. Далъ онъ капли… Ты что это, Холодновъ, хромаешь? — обратился охотникъ.

— Да должно быть животомъ стряхнулся? Недѣли двѣ ужъ это у меня. Все нѣтъ-нѣтъ ничего, а потомъ какъ хватитъ! Начнетъ съ живота, передастъ въ поясницу — и вотъ что ты хочешь! Вѣрите-ли, подчасъ разогнуться не могу. Вотъ опять… — разсказывалъ егерь, согнулся и схватился за животъ.

— Такъ ступай домой… Ступай… Я одинъ по болоту поброжу, — проговорилъ охотникъ.

— Обязанность, сударь, ужъ наша такая, что мы должны при охотникѣ…

— Что за вздоръ! Ступай домой.

Въ это время раздался звонъ бубенчиковъ. Вдали по дорогѣ ѣхала крестьянская телѣжка, запряженная парой. Егерь оживился.

— Не къ намъ-ли кто? Не изъ охотниковъ-ли? — сказалъ онъ. — Вотъ можетъ быть вамъ и будетъ компанія.

Онъ приложилъ ладонь руки надъ глазами, сталъ вглядываться и наконецъ проговорилъ:

— Господинъ докторъ… Настоящій докторъ, а не ветеранъ.

— Мутусовъ? Ну, что-жъ… Это человѣкъ хорошій… Съ нимъ можно пріятно время провести. Махай ему, махай. Онъ остановится.

Охотникъ и егерь замахали руками.

— Докторъ! Докторъ! Остановитесь! — кричалъ охотникъ, одѣтый тирольскимъ стрѣлкомъ.

Телѣжка на дорогѣ остановилась. Изъ телѣжки выскочила черная собака и сталъ слѣзать охотникъ, плотный мужчина въ форменной фуражкѣ военнаго врача и въ черной венгеркѣ, опушенной мерлушкой. Вылѣзши изъ телѣжки, онъ расчитался съ возницей, вскинулъ на плечо ружье въ кожаномъ чехлѣ и сталъ подходить къ охотнику, одѣтому тирольскимъ стрѣлкомъ.