Николай Лейкин - Воскресные охотники

— Ну, что-жъ, подноси обѣщанное.

— А вотъ сейчасъ… Дай рыбу убрать.

Сынъ лавочника вывалилъ изъ корзинки рыбу въ садокъ, помѣщающійся въ лодкѣ, и досталъ бутылку и стаканъ.

— Водку-то тятенька тебѣ пить не запрещаетъ?

— Объ голову бутылку разобьетъ, коли увидитъ. А я тайкомъ… Это вонъ Николай изъ заведенія подсудобилъ. Его водка изъ трактира, а моя закуска изъ лавки. Кто чему специвалистъ. Такъ мы и дѣйствуемъ. Ну-ка, соси.

Сторожъ выпилъ стаканчикъ, сплюнулъ длинной слюной и отерся рукавомъ.

— Важно, — сказалъ онъ. — Давай ситнику. Вѣдь вотъ ты, подлецъ, Николашка, для себя хорошей водки захватилъ, а насъ какой въ трактирѣ подчуешь? Пополамъ съ водой, — отнесся онъ къ буфетчику.

— На то торговля, — отвѣчалъ тотъ.

— Ну, я теперь въ доску побью для видимости, чтобы хозяинъ слышалъ, что не сплю, — сказалъ сторожъ. — А вы собирайте неводъ, да вонъ тамъ за плотомъ половите. Тамъ и глубоко, да и травка есть, а рыба въ травѣ стоять любитъ. Даве тамъ страсть какъ плескалась, — указалъ онъ мѣсто, отошелъ отъ берега и началъ бить въ доску.

Билъ онъ усердно, въ тактъ, дѣлая музыкальныя фигуры и выбивая дробь, наконецъ особенно громко ударилъ палками въ послѣдній разъ и умолкъ.

— Ловко отбарабанилъ! — крикнулъ ему лавочникъ отъ лодки.

— Еще-бы! Я барабанщику и тому не уступлю. Ну, теперь поспать можно.

— Покойной ночи!

— Спасибо. Счастливаго лова.

Сторожъ завернулся въ полушубокъ и сѣлъ въ караулку. Сынъ лавочника и буфетчикъ выбрали въ лодку неводъ и поѣхали закидывать его на указанное сторожемъ мѣсто.

Заходящее солнце золотило своими косыми лучами верхушки деревьевъ и играло послѣднимъ отблескомъ на клумбѣ, засаженной настурціей и георгинами. Въ садикѣ одной изъ избъ-дачекъ въ кустахъ на скамейкѣ сидѣлъ батюшка въ подрясникѣ, зѣвалъ и тупо смотрѣлъ заспанными глазами на прыгающихъ по дорожкѣ сада воробьевъ.

— Отецъ Іона, да что ты въ недвижимомъ-то видѣ сидишь и таращишь глаза, какъ сова, — окликнула его матушка, уплетавшая на балкончикѣ чернику и посылавшая ее въ ротъ цѣлыми горстями. — Хочешь ягодъ?

— Нѣтъ, Христосъ съ ними! — махнулъ рукой батюшка. — Отъ черники животъ пучитъ, да и губы на подобіе мертвеца.

— Что тебѣ въ губахъ-то? Не на продажу.

— Не на продажу, а все-таки непріятно, ежели въ синевѣ. О, Господи! — зѣвнулъ онъ…

— Ставить самоваръ-то?

— Нѣтъ, лучше подождать. Я квасу… Владычица! что это такое: весь ротъ разорвалъ, зѣвавши. А въ головѣ, какъ гвоздь…

— Экъ ты заспался послѣ обѣда-то! Развѣ это хорошо? Долго-ли лѣтомъ лихорадку наспать!

— И то ужъ наспалъ.

— Выпей чернаго кофейку съ лимономъ. Я сейчасъ велю сварить.

Батюшка не отвѣчалъ.

— Хочешь перцовкой потереться? Да и внутрь оно хорошо, ежели съ благоразуміемъ… — продолжала матушка.

— Батюшка остался недвижимъ и нѣмъ.

— Отецъ Іона, да что съ тобой?

— Сонъ непріятный видѣлъ, — отвѣчалъ, наконецъ, батюшка. — Видѣлъ младенца четырерукаго и будто у него вмѣсто спины труба говорящая.

— Ну, вотъ! Что это тебѣ все чушь какая-то снится.

— Поди-жъ ты вотъ, а черезъ это нерасположеніе духа и мнительность. И только будто-бы я его взялъ на руки, а онъ мнѣ трубой изъ спины такія слова…

— Кто это? Ахъ, Боже, мой! Да четырерукій младенецъ-то. И вдругъ онъ мнѣ такія слова громовымъ голосомъ: «аще грѣшники лютые»…

— Не говори, не говори. Я боюсь… Сказалъ слова, ну и ладно. Ежели страшныя слова, то знай ихъ одинъ.

— Ага! Вотъ отъ этого-то у меня и мрачность духа и мечтаніе. Зинаида, я разсѣяться хочу, дабы взыгрался мои духъ къ веселіи.

— Выпей чаю и разсѣешься.

— Нѣтъ, я думаю на карася сходить. Эта рыба меня взыграетъ. А потомъ и чай.

— Опять на карася. Да вѣдь ты вчера ходилъ. Священнику-то какъ будто ужъ и нехорошо каждый день съ удочкой на прудѣ сидѣть.

— Отчего нехорошо? И апостолы были рыбарями. А карась теперь играетъ на заходящемъ солнцѣ, круги по водѣ пускаетъ, мошку ловитъ. Приготовь-ка удочки. Да вотъ что: надо червей накопать.

— Лови на муху, либо на говядину. Карась клюетъ и то, и другое.

— Такъ-то такъ, но къ червю онъ все-таки ласковѣе. Позови-ка мнѣ Федора, сосѣдскаго мужика. Онъ поможетъ мнѣ червей-то покопать. Мужикъ услужливый, да и рука у него къ червю счастливая. Какъ камень отворотилъ — пара жирныхъ и что твои змѣи, такъ и вьются. Червь вещь не послѣдняя въ рыбарствѣ.

— Ахъ, сколько у тебя разныхъ причудовъ съ этой ловлей! Другіе вонъ ловятъ на что попало. Генералъ вчера даже на творогъ ловилъ.