Владимир Сорокин - Норма

Василий улыбнулся, вытащил из кармана норму и стал распечатывать:

— Так это окрошка получается.

— Вась! Ну ты же не видел еще, а критикуешь.

— Я еще не критикую… А кто Маргариту играет?

— Шацкая. Она там голая на балу сидит.

Василий вынул часть нормы из пакетика, откусил, усмехнувшись.

— Да… ради этого стоит пойти

— Дурачок ты, — Лия бросила ветку. — Люди новое делают, а ты издеваешься.

— Этому новому, Анечка, уже почти полвека. «Таганка» для нас новой кажется потому, что мы больше ничего не видим. Только наше полное невежество позволяет нам называть их — авангардом.

— Чье это наше?

— Наше. «Таганка» мимикрирует под авангард, в сущности оставаясь вполне обычным культурно-просветительным заведением. Все их формальные приемы затасканы и не новы. То, что разрабатывал Мейерхольд полвека назад, они берут на вооружение. А сегодняшний авангард, милая моя, авангард в полном смысле слова, это прежде всего вопрос содержания. И это новое содержание сразу диктует новую форму. Тут обратная связь. А у них содержание советское.

— Ну, это ты слишком…

— По-моему, «Таганка» из всех наших театров самый рутинный. Она научилась готовить соус, под которым все пойдет на ура. Даже «Малая земля».

Аня взяла его под руку:

— Ты, Васенька, у меня сегодня шибко злой и шибко умный.

Василий умехнулся, скомкал пакетик из-под нормы:

— Я, Аня, злым бываю, только когда не поем вовремя…

— А умным?

— Когда ты мне в попку даешь.

— Хам…

— Здесь, что ли? — таксист сбавил скорость.

— Ага, тут, — Заяц поспешно докурил сигарету, приоткрыл треугольное окошко и выбросил. — Щас свернем, тут недалеко. Километра два.

— А что там, поселок?

— Не поселок, а городок.

Свернули с шоссе, поехали медленней.

Дождь по-прежнему шел, «дворники» монотонно размазывали капли по стеклу. Узкая, плохо заасфальтированная дорога стелилась под фары. Мелькавшие справа кусты кончились, из темноты выплыли два кургузых стога.

— Что тут, поля, что ли?

— Ага. Совхоз, ясное дело, — Заяц расстегнул молнию куртки и усмехнулся, — еле убрали в этом году.

— Что, дождь мешал?

— А им всегда что-то мешает.

— Точно. Я вон как к тетке ни поеду, все у них или картошка померзнет, или телята подохнут.

— Далеко тетка живет?

— Под Курском.

— Порядочно…

— Ага. А то однажды ферма сгорела. Двое мужиков напились и сожгли. И сами сгорели… слушай, ну где твой городок-то?

— Да вот щас поворот… Ну-ка притормози, не проехать бы…

Шофер затормозил. Заяц быстро сунул руку за отворот куртки, повернулся к нему и ударил кастетом в висок.

Голова шофера стукнулась о стекло.

Заяц ударил снова. Шофер ткнулся лицом в руль.

Неловко размахнувшись, Заяц ударил его торцом кастета по затылку и потянул к себе.

Голова таксиста бессильно болталась. Заяц потянул сильнее. Обмякшее тело повалилось ему на колени. Содрав с руки кастет, он перевалил таксиста к себе. А сам, перебравшись через него, сел за руль, выправил сползшую с дороги машину и погнал дальше.

Метров через триста чернотой встал по бокам дороги высокий еловый лес, показался поворот.

Заяц свернул, выключил фары и тихо поехал по грунтовой дороге.

Шофер неподвижно лежал рядом — ногами и задом на сиденье, головой на полу.

Проехал немного, Заяц свернул на поляну, провел машину меж двумя елями и остановился за кустами.

Помедлив минуту, вышел, осмотрелся и, обойдя волгу, выволок шофера. Достав фонарик, посветил. Остекленевшие глаза таксиста были полуприкрыты, в волосах поблескивала кровь.

Заяц обшарил его карманы, вынул деньги, зажигалку, ключи. Деньги спрятал, зажигалку и ключи зашвырнул в лес.

Потом, подхватив труп подмышки, поволок.

Мелкий дождь продолжал моросить, с потревоженных кустов текла вода.

Ноги таксиста волочились по переросшей мокрой траве.

Заяц ткнулся задом в ствол ели, выругался и, подтянув таксиста под раскидистый куст, бросил. Руки трупа раскинулись в траве. Заяц выпрямился и несколько раз ударил его ногой в голову. Потом расстегнул ширинку и помочился.

С ели слетела какая-то птица, захлопала тяжелыми крыльями. Сторонясь кустов, Заяц вернулся к волге, включил свет в салоне. Он достал из кармана кастет, повертел перед глазами. Кастет оказался чистым.

Заяц открыл бардачок, вытащил пачку документов, поднес к глазам:

— Монюков… Виктор Иванович… так… девятый таксопарк…

Полистав документы, Заяц сунул их обратно, вытащил оттуда же грязную тряпку, плюя на нее, вытер кровь с сиденья выбросил в окно.