Марк Твен: Дневник Адама

Понедельник.

Это новое существо с длинными волосами порядочно таки надоедает мне. Оно вечно около меня и ходит за мной неотступно. Мне это не нравится. Я не привык к обществу. Лучше бы это существо оставалось с другими животными…

Сегодня пасмурно, ветер с востока… Верно, у нас будет дождь… У нас? Откуда я взял это слово?.. Да, припоминаю, новое существо употребляет его.

Вторник.

Осматривал владения. Новое существо называет их раем… Почему? — право не знаю… Говорит, что они похожи на райские сады…

Это не объяснение… а просто одно упрямство и глупость… Мне никак не удается дать название хотя бы одному предмету; новое же существо, всё, что только попадается ему на глаза, называет по-своему, прежде, чем я успеваю что-нибудь возразить. И всегда под одним и тем же предлогом, что это похоже на то или другое. Вот у нас здесь, например, есть птица дронт. Говорит, что достаточно взглянуть на нее, чтобы сразу сказать, что она как две капли воды похожа на дронта. И непременно хочет, чтобы это название осталось за птицей. Меня это злит, а помочь ничем не могу. Дронт!.. Она столько же похожа на дронта, как на меня.

Среда.

Построил себе шалаш от дождя, но и там меня не оставили в покое. Незвано-непрошено явилось новое существо. Когда же я захотел выпроводить его, оно стало выпускать воду из отверстий, которыми смотрит, и утирать ее внутренней стороной своей лапы; при этом оно испускало такие жалобные звуки, какие я слышал у животных, когда им бывает больно. Если бы оно только молчало! Но оно вечно без умолку тараторит. Я вовсе не хочу обижать это бедное создание, или оскорблять его. Но я до сих пор никогда не слыхал человеческого голоса, и всякий новый, чуждый звук, нарушающий торжественную тишину этого дремлющего безлюдия, звучит для меня фальшивой нотой и оскорбляет мой слух. А эти новые звуки раздаются так близко около меня: — то возле моего плеча, то под самым ухом, то с одной стороны лица, то с другой; я же привык к более или менее отдаленным звукам, — звукам, несущимся издалека, от этих напоенных молчанием пространств. Я привык к голосам природы; — к завыванию ветра в лесах, к мирному плеску невидимых ручейков, к той нежной едва уловимой музыке, которая родится в ночной тишине и, может быть, исходит от яркого блеска предметов, светящихся и мерцающих в ночных небесах.

Раньше я чувствовал себя более счастливым, чем теперь.

Суббота.

Новое существо ест слишком много плодов. У нас, пожалуй, не хватит запасов. Опять — «у нас». Это его слово, но оно стало теперь и моим, так часто я его слышу. Сегодня очень пасмурно и туманно. Я в такую погоду сижу дома, но новое существо выходит. Оно выходит во всякую погоду, а потом с грязными ногами вваливается прямо в шалаш. И вечно болтает.

Как хорошо и спокойно было здесь раньше!

Воскресенье.

Мимо!.. Этот день становится всё более и более утомительным. В прошлом ноябре его установили, как день отдыха. Раньше у меня бывало шесть таких дней в неделю. Вот тоже непонятное распоряжение! Вообще мне кажется, что здесь как-то слишком много законодательствуют — постановлений всяких, понуждений, запрещений не оберешься… Побольше бы свободы действия… (Примечание. Подобного рода мысли, впрочем, лучше оставлять при себе).

Сегодня утром видел, как новое существо пыталось сбивать яблоки с запретного дерева. Но ему не удалось сорвать ни одного. Куда ему!.. Уверен, что яблоки останутся целы.

Понедельник.

Новое существо называет себя Евой. Пусть будет так, я не возражаю. Говорит, что когда я захочу, чтобы оно пришло, то я должен звать его этим именем. Я ответил, что не предвижу в этом необходимости. По-видимому, это замечание подняло меня в его мнении. Оно говорит, что оно вовсе не оно, а она. Это еще сомнительно, но, в сущности, мне всё равно. Пусть бы она только держалась в стороне и оставляла меня в покое.

Суббота.

Во вторник я удрал от неё. Скитался два дня и построил себе новый шалаш в уединенном месте, постаравшись, как можно лучше скрыть свои следы. Но она выследила меня при помощи прирученного ею зверя, которого она называет волком, и снова явилась ко мне, издавая жалобные звуки и выпуская воду из впадин, которыми смотрит. Поневоле пришлось вернуться с нею, но, как только представится случай, удеру снова. Она пускается во всякие бессмысленные догадки. Между прочим, интересуется тем, почему это животные, которых она называет львами и тиграми, питаются травой и цветами, тогда как, судя по их зубам, они должны были бы поедать друг друга. Это нелепо, потому что-тогда они убивали бы один другого, а вместе с этим, насколько я могу сообразить, в мире появилась бы смерть; меня же учили, что смерть в мир еще не пришла. Право, в некоторых случаях начинаешь, жалеть об этом!