Марк Твен - Дневник Адама

Воскресенье.

Мимо!

Понедельник.

Мне кажется, я теперь понимаю, для чего дана неделя: она существует для того, чтобы отдыхать от скуки воскресного дня. Это хорошая мысль. Особенно для здешних мест, где хорошие мысли удивительно редки. (Примечание. Оставляю это наблюдение про себя)…

Она снова взбиралась на то дерево. Сшиб с него. Говорит — никто не видел. Как будто это достаточное оправдание для такого рискованного, поступка. Высказал ей это. Слово «оправдание» привело ее в восхищение. Действительно, слово хорошее.

Четверг.

Она говорит, что сделана из моего ребра. Это, по меньшей мере, сомнительно. Я никогда не ощущал недостатка в ребре… Почему-то ее беспокоит также судьба сарыча; говорит, что ему следует есть не траву, а падаль. Как ни как, а сарыч должен удовлетвориться тем, что есть. Нельзя же для его удовольствия перевернуть вверх дном весь план мироздания.

Суббота.

Вчера она упала в пруд, заглядевшись на себя, по обыкновению. Чуть-чуть не захлебнулась; говорит, что было очень неприятно. Это заставило ее сокрушаться о существах, живущих в воде, которых она называет рыбами. По своей привычке она продолжает прилеплять имена ко всем и ко всему, хотя никто в них не нуждается и никто на них не откликается. Но она, по глупости, не обращает на это никакого внимания. Она выловила целую массу рыб, принесла и положила их в мою постель: — «чтобы согреть бедняжек». Но, глядя на них, я не заметил, чтобы они чувствовали себя здесь лучше, чем в воде. Как только наступит ночь, я всех их выброшу вон. Я не желаю с ними спать — они скользки и противны, особенно для человека, на котором ничего не надето.

Воскресенье.

Мимо!

Вторник.

Она подружилась теперь со змеем. Остальные животные, по-видимому, рады этому; она вечно производила над ними всякие опыты и надоедала им. И я рад, потому что змей с нею разговаривает, а я могу оставаться в покое.

Пятница.

Она говорит, что змей советует ей попробовать плод с того дерева, уверяя, что результатом этого будет глубокое и полное познание. Я говорил ей и о другом последствии такого поступка, о том, что в мире появится смерть. Это было ошибкой с моей стороны. Надо было держать язык за зубами. Мои слова навели ее только на мысль, что таким путем она может спасти больного сарыча и доставить подходящую пищу уныло бродящим львам и тиграм. Я советовал ей держаться подальше от запретного дерева. Она возразила, что не считает нужным этого делать. Предвижу неприятности. Скроюсь куда-нибудь.

Среда.

Со мной было много приключений. В тот-же вечер я ускользнул от неё и, сломя голову, скакал всю ночь на коне, надеясь выбраться за пределы рая и скрыться в какой-нибудь другой стране, прежде, чем начнутся бедствия. Но это мне не удалось. Вскоре после восхода солнца, я проезжал по цветущему лугу, на котором мирно паслись, дремали и играли друг с другом тысячи различных животных. Вдруг они разразились бурей ужасающих криков… В одно мгновение на всем необозримом пространстве пастбища началась бешеная схватка. Каждое животное стремилось пожрать своего соседа. Я понял, что случилось — Ева съела запретный плод, и смерть явилась в мир… Тигры накинулись на мою лошадь и растерзали ее, не обращая внимания на мое запрещение ее трогать. Они, наверное, съели бы и меня самого, если бы я остался… Но я этого не сделал. Я нашел себе место за пределами рая и несколько дней прожил спокойно, пока опять не появилась она. По правде сказать, я не был недоволен тем, что она пришла, ибо пища у меня была скудная, а она принесла с собой несколько яблок с того дерева. Я был так голоден, что поневоле съел их. Это было против моих принципов, но я нахожу, что принципы хороши, когда человек сыт… Вернулась она ко мне, вся обвитая гирляндами из цветов и листьев, и когда я спросил ее, что означают эти глупости, сорвал их с неё и бросил, — она тихонько рассмеялась и покраснела. Я раньше никогда не видел, чтобы кто-нибудь смеялся и краснел; это показалось мне диким и бессмысленным. Она заметила, что скоро и я буду испытывать то же самое. И была права. Как ни был я голоден, но я не съел и половины яблока — вкуснее которого, кстати сказать, мне ничего еще не приходилось есть — как уже стал обвешивать себя брошенной ею листвой и довольно строго приказал ей пойти набрать для себя новых листьев, а в таком виде мне и на глаза не показываться. Она исполнила приказание. Затем мы подползли к тому месту, где происходила звериная битва, подобрали там несколько шкур, и я заставил ее смастерить пару костюмов для прогулок. Костюмы эти, правда, не совсем удобны, но зато стильны, а это в одежде важнее всего. Я нахожу, что она недурной товарищ. Теперь, когда я потерял свои владения, без неё мне было бы одиноко и скучно. К тому же, она говорит, что нам приказано жить здесь трудами рук своих. Она будет работать… под моим наблюдением.