Симадзаки Тосон - Нарушенный завет

У входа на фонаре было написано: «Гостиница Ёсидая»; это было всё, что осталось от шумного когда-то почтового тракта, проходившего через Нэцу. Теперь здесь проезжих было мало, прежние хозяева гостиниц вернулись к земле, и в Нэцу осталось всего два-три постоялых двора. «Ёсидая» была одним из них, но и здесь дела были так плохи, что комнаты для постояльцев в осеннюю пору занимали для выведения шелковичных червей. И всё же, несмотря на запустение, в «Ёсидая» всё выглядело так, как и положено в старинных деревенских гостиницах: у ворот были рассыпаны для просушки бобы, во дворе звонко кудахтали куры; мимо Усимацу, забавно покачиваясь, проследовал к ванной слуга, державший в высоко поднятых руках ведро воды. В очаге у входа ярко полыхал хворост. Изнутри дома доносился чей-то беззаботный смех.

«Да, расскажу!» — сказал сам себе Усимацу. Когда он входил в ворота гостиницы, эта мысль опять завладела его умом. Его провели в комнату Рэнтаро. Он был один, адвокат ещё не вернулся. Усимацу огляделся: и висящее над притолокой изречение в рамке и ширмы — всё было ветхое, старинного образца. Но, может быть, именно поэтому всё здесь навевало покой, располагало к тихой беседе. Слуга подбросил в жаровню угля, положил подушки; Рэнтаро и Усимацу удобно расположились друг против друга. Усимацу чувствовал себя как-то необычно и вместе с тем хорошо, и даже чай, который Рэнтаро сам ему налил, показался ему совершенно особенным. Он стал называть Рэнтаро одну за другой его книги, которыми он зачитывался последние годы. Он рассказал, что первой попалась ему в руки книга «Современные идеи и общественные низы», потом он прочитал «Утешение бедных», «Труд», «Обыкновенный человек», и каждая из этих книг была для него по-своему интересна. Усимацу подробно рассказал, как его обрадовало объявление о выходе «Исповеди», как он ждал её появления в магазине и как с книжкой в руках, ещё не читая, пытался представить себе её содержание, а прочитав, был просто потрясён. Впервые он понял и ощутил всю страшную силу того, что называется обществом, в книге открывался ему новый мир.

Слышать всё это Рэнтаро доставляло необычайную радость. И с этим радостным чувством он направился в ванную, когда пришли сказать, что вода готова. Рэнтаро считал Усимацу просто одним из своих знакомых и не предполагал, что тот такой горячий приверженец его идей: пылкость, с которой говорил Усимацу, не оставляла сомнений в его искренности. Болезнь есть болезнь, — вот почему Рэнтаро избегал близкого общения с людьми; он не хотел создавать опасность заражения для других; на его лице всё время лежала печать этого не ведомого здоровому человеку беспокойства. Но стеснительность Рэнтаро, раздражавшая других, Усимацу казалась трогательной. Он уже не испытывал никакого страха перед болезнью учителя, а только чувствовал к нему сострадание.

Из-за окна ванной комнаты доносилось журчание сбегавшей по камням воды. [25] Из-за окна ванной комнаты доносилось журчание сбегавшей по камням воды. — В Японии приглашать гостей в ванну одновременно с хозяевами было общепринято, особенно в провинции. Ванну принимают ежедневно, притом очень горячую. Какое наслаждение, погрузившись в чуть ли не кипящую воду, лежать и слушать, как стекают вниз прозрачные струйки. В окно падали лучи заходящего солнца и золотили наполнявший ванную пар. Рэнтаро окунулся и вышел на настил; окутанный паром, он весь горел. Усимацу, разморённый теплом, тоже сделался красным; по лицу его катился пот; приятная истома овладела всем телом, и он забыл про все жизненные невзгоды.

— Учитель, позвольте я вам потру спину! — Усимацу взял шайку и стал позади Рэнтаро.

— Потрёшь? — обрадовался Рэнтаро. — Пожалуйста. Только покрепче.

Усимацу был счастлив, что человек, к которому его с давних пор влекло, находится рядом с ним, что он видит его в повседневной жизни, знает, что он думает, как говорит, как поступает. Да и Рэнтаро был рад новому другу.

— Теперь моя очередь, — сказал Рэнтаро, зачерпнув горячей воды. Усимацу попробовал отказаться.

— Нет, не нужно… Я вчера только принимал ванну.

— Вчера — это вчера, а сегодня — сегодня, — шутил Рэнтаро. — Не церемонься, давай я тебя потру.

— Благодарю.

— Ну как, Сэгава-кун, хороший я банщик? Ха-ха-ха! — смеялся Рэнтаро и, намылив мочалку, стал тереть Усимацу спину. — Когда я ещё служил в Нагано, мы устроили для учеников экскурсию в Кодзукэ. Помню, меня тогда все называли обжорой. И это, пожалуй, соответствовало действительности. Ведь я был тогда таким здоровым малым! С тех пор чего только не было в моей жизни, и всё же вот такой человек, как я, сумел дотянуть до сегодняшнего дня…