Симадзаки Тосон - Нарушенный завет

Зачем скрывать? В доме, куда он сейчас шёл, жила теперь подруга его детства. Она уже несколько лет была замужем за сыном хозяина дома. Её звали Оцума. Её родители жили в Химэкодзаве, по соседству с Усимацу, их дома разделял только яблоневый сад. Усимацу было девять лет, когда они обосновались в этом посёлке, и в первые же дни он подружился с маленькой Оцумой. Отец девочки, большой труженик, был принят в дом зятем [24] …был принят в дом зятем… — Такой «взятый в дом» зять принимает фамилию жены и является наследником тестя. Это делается в тех случаях, когда в семье нет сына. из Уэды. Он никого здесь не знал, и как-то само собой получилось, что он подружился с семьёй Сэгава. Усимацу был его любимцем, и всякий раз, возвращаясь с богомолья из Исэ, он непременно припасал ему какой-нибудь подарок. И не было ничего необычного в том, что дети соседей играли вместе, тем более, что они были примерно одного возраста. При звуках флейты радостные воспоминания детства заполнили душу Усимацу. Он пытался представить себе, какая сейчас Оцума, но память сохранила лишь смутный образ юной девушки, такой, какой она впервые явилась ему в своей юной красоте. Это было весной, цвели яблони, и они бродили под их низко склонившимися ветвями и беззаботно щебетали. То была сказочная пора, пора» похожая на сон, но владевшее ими чистое чувство запомнилось навсегда, хотя всё остальное выветрилось из памяти. Правда, их юная привязанность продолжалась недолго. Вскоре Усимацу подружился со старшим братом Оцумы и с ней уже не играл.

Оцума вышла замуж в шестнадцать лет. Её муж был товарищем Усимацу по школе, все трое были однолетки. Даже по деревенским понятиям они поженились очень рано. Усимацу ещё был всецело поглощён изучением истории и языков в стенах семинарии, а молодых супругов уже окружали малыши, с утра до вечера теребившие их: «папа!», «мама!».

Перебирая в памяти прошлое, Усимацу поднимался на холм. Перед домом пробегал чистый, прозрачный приток полноводной горной речки Нэцу; каштаны, окаймлявшие дорогу, уже осыпались. На деревцах хурмы тоже не осталось ни одного листка. Только трава у самой воды ещё зеленела, и, казалось, было видно, как жадно пьют влагу её корни. Все обитатели дома были заняты приготовлениями к зиме. Возле стока несколько женщин усердно мыли брюкву. Одна из них, повязав голову полотенцем и подобрав тесьмой рукава кимоно, особенно быстро и ловко работала белыми руками. Усимацу задержал на ней взгляд и вздрогнул: он узнал в этой женщине Оцуму. Как изменилась подруга его детства! Лицо Оцумы тоже выражало изумление.

Муж и свёкор Оцумы куда-то ушли, дома оставалась одна свекровь. Усимацу слышал, что у Оцумы пятеро детей, но старших не было видно, они, вероятно, играли где-то поблизости. Три девочки, самой большой из которых было всего пять лет, робко жались к матери и от смущения даже не поклонились, как подобает, гостю. Потом одна с любопытством стала разглядывать его, другая продолжала прятаться за мать, а самая маленькая, только что научившаяся ходить, никак не могла привыкнуть к чужому человеку и громко плакала. Свекровь и Оцума рассмеялись.

— Что за смешной ребёнок! — сказала Оцума и дала девочке грудь.

Принявшись сосать, крошка ещё долго всхлипывала и украдкой поглядывала на Усимацу, — это была очаровательная картина.

Разговорчивая свекровь болтала без умолку, занимая Усимацу. Оцума, кончив кормить ребёнка, молча приготовила чай и, подавая его Усимацу, тихо сказала:

— А какой Усимацу-сан стал взрослый!

И, подняв на него глаза, вдруг покраснела.

Передав хозяину дома благодарность, Усимацу торопливо ушёл. Оцума со свекровью пошла проводить его до ворот; они долго стояли, глядя ему вслед. Усимацу шёл, раздумывая над тем, как жизнь меняет и его и других людей. Неужели эта домовитая женщина и добрая мать, таящая в себе и сейчас какую-то прелесть, была та самая Оцума, воспоминания о которой до сих пор хранила его душа? Он увидел сейчас совсем другого человека. Как странно: они одного возраста, а Оцума уже мать пятерых детей… И всё же это была та самая Оцума, подруга его детства!

Эти воспоминания отозвались в его сердце глубокой болью. Как прекрасна была та давняя пора детства, когда он не ведал душевных мук, и как безутешна его нынешняя жизнь, терзающая его душу сомнениями и муками! О, ушло навсегда то беззаботное время, когда он, не задумываясь над тем, кто он и что, бродил с милой девочкой по яблоневому саду. Усимацу хотелось снова вернуть детство и снова, пусть недолго, пожить, не думая о том, что он «этa». Хотелось снова, как в пору далёкого детства, свободно вкушать радости жизни. Страстное желание весенним потоком забурлило в его груди. Горькое отчаяние от сознания того, что он «этa», и светлые мысли о его первой любви смешались, и молодость показалась ему ещё прекраснее. И вдруг Усимацу вспомнил об Осио, и его охватила горячая волна пробуждённых к жизни чувств. Он быстро зашагал к гостинице, где его ждал Рэнтаро.