Том Стоппард - Розенкранц и Гильденстерн мертвы

Розенкранц и Гильденстерн стоят неподвижно.

Розенкранц.

– Опять отсрочка.

Гильденстерн.

– Отсрочка – чего?

Розенкранц вздыхает.

Розенкранц.

– Солнце садится. (Пауза.) Скоро ночь. (Пауза.) Если там запад. (Пауза.) Хотя, с другой стороны...

Гильденстерн (кричит).

– Заткнись! Я с ума сойду от этого! Ты что, думаешь, болтовня сейчас поможет?

Розенкранц (обиженно, примирительно).

– Я – я ставлю все свои деньги, что год моего рождения, помноженный на два, дает нечетное число.

Гильденстерн (стонет).

– Не-е-ет.

Розенкранц .

– Или твой год.

Гильденстерн сбивает его с ног.

Гильденстерн (сломлен).

– Мы заехали слишком далеко. Теперь только сила инерции управляет нами; и мы просто дрейфуем в сторону вечности, не рассчитывая ни на отсрочку, ни на объяснение.

Розенкранц.

– Будь доволен – стоит ли выживать, если не можешь быть просто довольным? (Поднимается.) Все будет в порядке. Просто продолжаем плыть, и все.

Гильденстерн .

– Плыть – куда?

Розенкранц .

– В Англию.

Гильденстерн .

– Англия! Это же тупик. И вообще я никогда в нее не верил.

Розенкранц .

– Мы должны только вручить письмо, и все. Точка.

Гильденстерн .

– Я не верю – берег, гавань – как ты себе это представляешь? Что, сходим на берег, хватаем кого-то за рукав, спрашиваем: где король? А он говорит: сначала прямо, а потом налево? (Яростно.) Я не верю в это!

Розенкранц .

– М-да, звучит не слишком правдоподобно.

Гильденстерн .

– И даже столкнись мы с ним нос к носу, что мы ему скажем?

Розенкранц .

– Мы скажем... Мы прибыли!

Гильденстерн (царственно).

– Кто вы такие?

Розенкранц .

– Мы – Гильденстерн и Розенкранц.

Гильденстерн .

– Который который?

Розенкранц .

– Гм, я это... Ты это....

Гильденстерн .

– Что привело вас?

Розенкранц .

– А, мы сопровождали Гамлета – но тут шайка пиратов...

Гильденстерн .

– Я никак не пойму. Кто эти люди и что им от меня нужно? Являетесь неизвестно откуда со своими идиотскими историями...

Розенкранц (с письмом).

– У нас письмо...

Гильденстерн (хватает письмо, вскрывает).

– Письмо – да – это правда, это уже что-то... (Читает.) «Коль Англия желает предоставить свидетельство датчанам верной дружбы... чтобы любовь меж ними процветала как пальма... и так далее... мы просим, не медля даже сотой доли секунды по прочтении письма, подателей его вам – Розенкранца и Гильденстерна – тотчас обезглавить».

Сцена повторяется. Розенкранц вырывает у него письмо, Гильденстерн вырывает письмо у Розенкранца; они прочитывают и переглядываются.

Актер (встает, подходит к бочке, пинает ее ногой и кричит).

– Они ушли. Вылезай!

Невероятно, но актеры, один за другим, вылезают из бочки и как бы случайно создают угрожающее кольцо вокруг Розенкранца и Гильденстерна, которые всё ещё испуганы и в замешательстве.

Гильденстерн (спокойным тоном).

– Где была ошибка, так это когда мы сели на корабль. Конечно, здесь можно передвигаться, менять направление, крутиться на месте; но все это не влияет на ту главную силу, которая неотвратимо, как ветер или течение, несет нас...

Розенкранц .

– Они охотились за нами, а? С самого начала. Кто бы мог подумать, что мы такие важные птицы?

Гильденстерн .

– Но почему? Неужто все только ради этого? Неужто весь этот балаган сводится только к двум нашим маленьким смертям? (С тоской.) Кто мы такие?

Актер .

– Вы Розенкранц и Гильденстерн. Этого достаточно.

Гильденстерн .

– Нет – этого недостаточно. Не иметь никакой информации – и такой конец – и даже сейчас не получить объяснения...

Актер .

– Ну, наш опыт подсказывает, что большинство вещей кончается смертью.

Гильденстерн (страх, мстительность, презрение).

– Ваш опыт – актеров!

Он выхватывает стилет из-за пояса актера и приставляет его концом к горлу актера; актер пятится, Гильденстерн наступает, говоря более спокойно.

– Я говорю о смерти – а этого опыта у вас нет – и этого не сыграешь. Вы умираете тысячью случайных смертей – но в них нет той вытесняющей жизнь силы – и ничья кровь не стынет. Потому что, даже умирая, вы знаете, что вернетесь, только переменив шляпу. Но никто не приходит после смерти – и никаких аплодисментов – только тишина и поношенные вещи – и это – смерть...