Том Стоппард - Розенкранц и Гильденстерн мертвы

Актер .

– Мрачных?

Гильденстерн .

– Безумен. И вообще.

Розенкранц .

– Именно.

Гильденстерн .

– В частности.

Розенкранц .

– Разговаривает сам с собой. Что есть несомненный признак безумия.

Гильденстерн .

– Если не говорит разумные вещи. Что он делает.

Розенкранц .

– Что означает обратное.

Актер .

– Чему?

Короткая пауза.

Гильденстерн .

– Думаю, я понял. Человек, разговаривающий сам с собой, но со смыслом, не более безумен, чем человек, разговаривающий с другими, но несущий околесицу.

Розенкранц .

– Или одинаково безумен.

Гильденстерн .

– Или одинаково.

Розенкранц .

– А он делает то и то.

Гильденстерн .

– То-то и есть.

Розенкранц .

– Клинически нормален.

Пауза.

Актер .

– Почему?

Гильденстерн .

– А? (К Розенкранцу.) Почему?

Розенкранц .

– Именно.

Гильденстерн .

– Именно – что?

Розенкранц .

– Именно почему.

Гильденстерн .

– Что именно почему?

Розенкранц.

– Что?

Гильденстерн .

– Почему?

Розенкранц .

– Что почему, собственно?

Гильденстерн .

– Почему он безумен?

Розенкранц .

– Понятия не имею.

Шаги.

Актер .

– Старик считает, что он влюбился в дочку.

Розенкранц (пораженный).

– О боже, это свыше моего разумения!

Актер .

– Нет, нет – у него нет дочки – старик считает, что он влюбился в его дочку.

Розенкранц .

– Старик?

Актер.

– Гамлет. Влюбился в дочку старика. Старик так думает.

Розенкранц.

– Хо! Это уже приобретает смысл. Страсть без взаимности.

Актер порывается уйти.

Гильденстерн (полицейским тоном).

– Никто не выйдет из этой комнаты. (Пауза, мягче.) Без достаточных оснований.

Актер.

– Почему?

Гильденстерн.

– Это болтание взад-вперед напоминает балаган. Теряешь контроль над ситуацией. Отныне здесь будет царить порядок.

Актер.

– Мне надо учить стихи.

Гильденстерн.

– Проходи.

Актер уходит в боковую кулису. Розенкранц складывает ладони рупором и кричит в противоположную сторону.

Розенкранц.

– Следующий!

Никого.

Гильденстерн.

– Чего ты ждешь?

Розенкранц.

– Чего-то... кого-то... Ничего.

Сидят лицом к залу.

– Голоден?

Гильденстерн.

– Нет, а ты?

Розенкранц (задумчиво).

– Нет. Помнишь ту монету?

Гильденстерн.

– Что?

Розенкранц.

– Наверно, я потерял ее.

Гильденстерн.

– Какую монету?

Розенкранц.

– Не помню точно.

Пауза.

Гильденстерн.

– Ах, ту... смешно.

Розенкранц.

– Не понимаю, как это вышло.

Гильденстерн .

– У тебя это само получается.

Розенкранц .

– Да, это мой трюк.

Гильденстерн .

– Попробуй еще раз.

Небольшая пауза.

Розенкранц .

– Мы не можем себе это позволить.

Гильденстерн .

– Правильно. Человек должен думать о будущем.

Розенкранц.

– Следовало бы.

Гильденстерн .

– Иметь будущее. В конце концов, человек его всегда имеет... сейчас... и сейчас... и сейчас...

Розенкранц .

– Без конца. Впрочем, нет, вряд ли. (Пауза.) Ты представляешь себя когда-нибудь мертвым, по-настоящему... в ящике и с крышкой сверху?

Гильденстерн .

– Нет.

Розенкранц .

– Я, конечно, тоже... Глупо нервничать по этому поводу. Потому что думаешь о себе в ящике как о живом, не учитывая, что ты уже мертвый... а это ведь не то же самое, правда? То есть ты уже не знаешь, в ящике ты или нет. Это ведь как если просто спать в ящике. Не то чтоб мне нравилось спать в ящике, особенно без воздуха. Потому что если проснешься, то ты уже мертвый, это во-первых; и что тогда делать? Тем более – в ящике. Вот это-то мне и не нравится. Потому я и не думаю об этом...

(Гильденстерн беспокойно ерзает и кутается в плащ.)

...Потому что тогда ты уже беспомощен, верно? Запихнутый в ящик, и ты уже там навсегда. Даже если учесть, что ты мертв, все равно неприятная мысль. Особенно если ты по-настоящему мертв. Вот представь – представь, что я запихиваю тебя сейчас в ящик, – что ты предпочтешь: быть живым или мертвым? Конечно, живым. Потому что жизнь в ящике лучше, чем не жизнь вообще. По-моему. По крайней мере есть шанс. Лежишь себе и думаешь – ладно, по крайней мере я жив. Кто-нибудь все-таки придет и постучит и скажет: выходи. (Стучит кулаком по полу.) Эй ты, как тебя там! Вылезай!