Константин Симонов - Последнее лето

От мысли об этом Серпилин вдруг почувствовал себя не только сильным всею той силой, которая была в его готовой к наступлению армии, но еще и виноватым перед теми людьми, там. Однако, как ни странно, это чувство своей вины перед ними делало его сейчас нравственно не слабее, а сильнее. Он чувствовал себя просто-напросто неспособным обмануть их великие и долгие ожидания.

— И верно, Костя, надо к завтрему чистое белье надеть, — сказал он Захарову, хотя при всей близости их отношений еще никогда не называл его так.

И тот, почувствовав его волнение, ничего не ответил, только, когда стали выходить из домика, молча и крепко, выше локтя, сжал ему руку.

— Что это, не накрапывает? — подняв голову, спросил Серпилин.

— Мне тоже, когда вылезал из машины, показалось. Ветер, листья шумят.

Они уже подошли к штабной палатке, когда где-то правей, очень далеко, возник чуть слышный гул самолетов.

Оба остановились и долго прислушивались, ничего не говоря друг другу.

Бойко, когда они зашли в палатку, стоял у стола и говорил по телефону:

— Все ясно. Понятно! И вам желаю того же!

Он положил трубку и, повернувшись к Серпилину и Захарову, сказал:

— От Костина звонили. Две дивизии уже в воздухе. Пошли на цели.

— Теперь надо считать — начали, — сказал Серпилин.

Четвертые сутки наступления Серпилин встретил на новом командном пункте, в лесу, где еще три дня назад был один из наблюдательных пунктов немцев. В лесу стоял густой запах смолы, шедший от обрубленных и расщепленных осколками сосен.

Но и этот новый командный пункт сегодня предстояло менять, поспешая за продолжавшими наступать войсками.

Вернувшись сюда ночью и мертвым сном проспав четыре часа, Серпилин получил донесение, что один из выброшенных к Днепру передовых отрядов переправился и захватил плацдарм.

Ночью командир корпуса и командир дивизии клялись и божились, что к утру сделают это. И вот зацепились, выполнили свое обещание.

Нет ничего лучше, как узнать от подчиненных, что выполнили обещанное. Если б всегда так, война была бы легким делом, только успевай глядеть на часы. Но, к сожалению, на войне далеко не все выходит по часам и у других и у тебя самого!

Те, кто первым прыгает через реку, всегда прыгают налегке. Теперь все и у немцев и у нас будет построено на выигрыше во времени. Подбросим быстро все, что требуется, сумеем поддержать огнем — удержатся, не сумеем — спихнут.

Серпилин позвонил командующему воздушной армией и просил взять плацдарм под защиту штурмовой авиации. Не подпускать к нему немцев, особенно танки и самоходки. Авиатор обещал послать штурмовики, но попозже: местность пока плохо просматривается, над Днепром еще висит ночной туман…

«Вот они в этом тумане и перелезли, — с одобрением подумал Серпилин о тех первых, кто уже был там, впереди, за Днепром. — Они свое дело сделали, остальное зависит от нас…»

Он позвонил Кирпичникову, командиру корпуса, потребовал, чтобы тот как можно скорей шел своими главными силами вперед, к Днепру, и сказал, что сейчас сам приедет в корпус.

— Где вы? Там же, где вчера?

— Пока там же, — сказал командир корпуса.

«Жаль, что там же», — хотелось сказать Серпилину, но он удержал себя. Жаль-то жаль, но задача не в том, чтобы командир корпуса после твоих попреков сорвался с места. Дело в продвижении войск, а не в том, чтобы каждые пять минут скакать со своим командным пунктом все вперед и вперед. Иной, бывает, так далеко заберется, что без риска для жизни до него и не доедешь. Но сам впереди, а войска его топчутся. Что в этом проку?

По твоему же собственному плану действий, который утвержден наверху и после этого стал для тебя законом, предполагается захватить Могилев к исходу пятого дня операции. И, несмотря на все трудности и задержки, особенно в первый день, эта возможность остается еще реальной. Если не позволим сбросить себя с первых плацдармов, а, наоборот, захватим новые, за день подойдем к Днепру главными силами, а за ночь переправимся, — завтра к вечеру можно быть в Могилеве!

Серпилин взялся за трубку — отдать перед отъездом последние распоряжения Бойко, но в это время в дверях домика появился сам Бойко, одетый в дорогу; на плаще у него были капли дождя.

— Все еще моросит?

— Продолжается. Явился доложить, что, согласно плану, отбываю на новое место. Связь проверена: начальник оперативного отдела уже там.

— А Захаров? — спросил Серпилин.

— В пять часов уехал к Воронину. Все еще топчемся.