Чарльз Диккенс - Наш общий друг. Часть 1

Это объявленіе повело къ тому, что инспекторъ усугубилъ свои розыски; онъ сталъ чаще появляться на спускахъ и сходахъ къ рѣкѣ, пристальнѣе заглядывать въ лодки и другія суда и крѣпче задумываться, соображая про себя и то, и это, и все вмѣстѣ. Но такъ какъ при всѣхъ подобныхъ соображеніяхъ, смотря по тому, какъ вы слагаете и то, и это, и все вмѣстѣ, нерѣдко выходитъ или женщина, или рыба порознь, или же обѣ совокупно въ видѣ сирены, то и у инспектора пока все выходила только сирена, которой никакой судья и никакіе присяжные вѣры дать не могутъ.

Гармоново убійство (какъ оно прослыло въ народѣ), подобно морскимъ приливамъ и отливамъ въ Темзѣ, доведшей его до всеобщаго свѣдѣнія, притекало и утекало, вздувалось и опадало, то въ городѣ, то въ деревнѣ, то въ дворцахъ, то въ лачугахъ, то между лордами и леди, то между чернорабочими, молотобойцами и нагрузчиками, до тѣхъ поръ, пока, послѣ долгаго колыханія на задержавшихся водахъ, не прорвалось наконецъ въ открытое море и не уплыло.

Реджинальдъ Вильферъ — имя довольно громкое, напоминающее, если произнести его сразу, старинныя бронзовыя дощечки въ сельскихъ церквяхъ, красивые завитки въ расписныхъ готическихъ окнахъ и вообще аристократовъ де-Вильферовъ, приплывшихъ изъ-за моря съ Вильгельмомъ завоевателемъ. Въ нашей генеалогіи замѣчательно то, что ни одинъ де- кто-нибудь никогда не являлся къ намъ съ кѣмъ-либо другимъ.

И тѣмъ не менѣе фамилія здѣсь выводимаго Реджинальда Вильфера была происхожденія самаго обыкновеннаго и фигурировала на самыхъ обыкновенныхъ поприщахъ жизни. Въ теченіе многихъ поколѣній предки ея отыскивали себѣ средства къ существованію разными занятіями въ докахъ, въ акцизномъ управленіи и въ таможнѣ. Такъ и теперешній Режинальдъ Вильферъ былъ простымъ бѣднымъ клеркомъ, бѣднымъ до того, что, при ограниченномъ жалованьѣ и при неограниченной семьѣ, онъ ни разу еще не могъ достигнуть скромной цѣли своего честолюбія, состоявшей въ томъ, чтобы справить себѣ сразу весь новый костюмъ, со шляпой и сапогами включительно. Его черная шляпа превращалась въ коричневую, прежде чѣмъ онъ былъ въ состояніи сшить себѣ новый сюртукъ; панталоны бѣлѣли по швамъ и на колѣнкахъ, прежде чѣмъ онъ могъ купить себѣ сапоги; сапоги изнашивались, прежде чѣмъ ему удавалось щегольнуть новыми панталонами, а къ тому времени, когда онъ возвращался къ шляпѣ, этотъ лоснящійся головной уборъ новѣйшаго времени оказывался водруженнымъ какъ бы надъ грудой древностей разныхъ періодовъ.

Если бы какой-нибудь каменный херувимчикъ могъ когда-нибудь достигнуть зрѣлаго возраста и предстать передъ нами въ современной одеждѣ, его фотографія была бы наилучшимъ портретомъ мистера Вильфера, пухлая, гладкая, невинная физіономія котораго дѣлала то, что всѣ съ нимъ обращались обидно снисходительно, чтобъ не сказать — презрительно и свысока. Посторонній человѣкъ, зашедшій въ его бѣдную квартиру часовъ около десяти по полудни, пожалуй, удивился бы, заставъ его еще бодрствующимъ и сидящимъ за ужиномъ вмѣстѣ съ большими. Въ немъ было столько ребяческаго — въ очертаніяхъ лица, и въ фигурѣ,- что если бы его старый школьный учитель повстрѣчался съ нимъ гдѣ-нибудь въ Чипсайдѣ [5] Многолюдная улица въ Лондонѣ, въ Сити. , онъ, вѣроятно, не воздержался бы отъ привычнаго желанія поколотить его палкой тутъ же на мѣстѣ.

Короче сказать, это былъ херувимчикъ, достигшій зрѣлаго возраста, съ просѣдью, съ озабоченнымъ выраженіемъ лица и въ обстоятельствахъ положительно затруднительныхъ.

Конфузливый отъ природы, онъ какъ будто стѣснялся своего имени Реджинальдъ, какъ имени, звучащаго домогательствомъ на знатность рода. Поэтому онъ даже въ подписи своей ставилъ только букву Р., и о томъ, какое имя обозначала она, говорилъ лишь своимъ задушевнымъ друзьямъ, да и то подъ строжайшимъ секретомъ. Это послужило поводомъ къ тому, что во всей округѣ Минситъ Лена вошло въ обыкновеніе придѣлывать къ его фамиліи имена изъ прилагательныхъ и причастій, начинающихся на Р. Нѣкоторыя изъ этихъ именъ прибирались болѣе или менѣе удачно, какъ, напримѣръ, ржавый, румяный, рыхлый; другія изобрѣтались безъ всякаго смысла и безъ возможности примѣненія, напримѣръ: разъяренный, ревущій, рыкающій, ражій. Но самое популярное изъ всѣхъ пристегиваемыхъ Р. Вильферу именъ было Ромти, придуманное въ минуту вдохновенія какимъ-то джентльменомъ-весельчакомъ, принадлежавшимъ къ почтенному кругу москательныхъ торговцевъ. Оно служило началомъ дружнаго хора, соло къ которому исполнялъ тотъ же джентльменъ, упрочившій себѣ этимъ не послѣднее мѣсто въ храмѣ славы. Припѣвъ этого хора состоялъ въ слѣдующемъ: