Чарльз Диккенс: Лавка древностей. Часть 2

— И вѣдь обѣ-то мы вдовы! Намъ словно суждено было сдѣлаться друзьями, молвила мать Барбары, приходя въ умиленіе.

— И говорить нечего, что было суждено, вторила хозяйка. — Какъ жаль, что мы раньше не познакомились съ вами!

— A мнѣ еще вдвое пріятнѣе, что все это устроилось черезъ нашихъ дѣтей; вы какъ находите?

Мать Кита, разумѣется, согласилась съ гостъей, и разговоръ незамѣтно принялъ еще болѣе интимный характеръ: безутѣшныя вдовы стали вспоминать о виновникахъ какъ ихъ прежняго семейнаго счастья, такъ и ихъ теперешней горькой доли, — о своихъ умершихъ мужьяхъ — и эта тема оказалась неистощимой, сравнивали дорогихъ покойниковъ, ихъ жизнь, обстоятельства, сопровождавшія смерть обоихъ, ихъ похороны и т. д., и находили во всемъ необыкновенное, удивительное сходство. Начать съ того, что оба были красивые, видные изъ себя мужчины, затѣмъ одинъ былъ старше другого ровнехонько на 4 года и 10 мѣсяцевъ и, наконецъ, одинъ умеръ въ среду, а другой въ четвергъ, и т. д. Однако, эти грустныя воспоминанія грозили омрачить праздникъ. Поэтому Китъ поспѣшилъ перемѣнить разговоръ, и общее веселье скоро возстановилось. Онъ разсказывалъ имъ о своемъ прежнемъ хозяинѣ, восторгался красотою Нелли, о которой уже тысячу разъ говорилъ Барбарѣ, но его восхваленія не произвели ожидаемаго эфекта. Даже мать его, взглянувъ, будто украдкой, на Барбару, заявила, что, точно, Нелли очень хорошенькая дввочка, но она еще ребенокъ и что есть много такихъ же прелестныхъ дѣвушекъ, какъ она. На это Барбара кротко замѣтила, что она вполнѣ съ ней согласна и увѣрена, что Китъ слишкомъ увлекается и преувеличиваетъ красоту Нелли. Китъ недоумѣвалъ, откуда явилось такое недовѣріе къ его словамъ. тутъ мать Барбары вставила свое слово; дити, молъ, въ 14, 15 лѣтъ страсть какъ мѣняются; изъ прелестныхъ дѣтей выходятъ совсѣмъ некрасивые взрослые люди, чему она привела бездну самыхъ вѣскихъ доказательствъ. Да вотъ и у нихъ былъ одинъ знакомый, прекрасный молодой человѣкъ съ большими способностями и хорошей карьерой впереди. Онъ ухаживалъ за Барбарой, а та о немъ и слышать не хотѣла, и хотя все устроилось къ лучшему, но, право, даже жалко вспомнить объ этой неудачѣ. Китъ, по простотѣ душевной, тоже согласился, что жаль, и, къ удивленію своему, замѣтилъ, что послѣ его словъ Барбара смолкла — словно воды въ ротъ набрала — а мать его съ упрекомъ посмотрѣла на него: дескать, онъ не долженъ былъ этого говорить.

Однако, пора было подумать и о театрѣ. Сами знаете, сколько времени требуется на сборы. Дамы надѣли шляпы и шали, наложили въ одинъ платокъ апельсиновъ, въ другой — яблокъ — съ ними вѣдь не легко справиться: то-и-дѣло изъ одного узелка выскочитъ апельсинъ, изъ другого яблоко; наконецъ все сладилось, все было готово и компанія двинулась въ путь.

Впереди шелъ Китъ; съ одной стороны онъ велъ за руку маленькаго Яшу, другую руку предложилъ Барбарѣ. Обѣ маменьки шли сзади — мать Кита съ малюткой на рукахъ — и восхищались этой семейной картиной, приводя въ смущеніе молодую дѣвушку.

— Полно, мама, полно, останавливала она мать, рдѣя какъ маковъ цвѣтъ.

Китъ успокаивалъ ее: «не стоитъ, молъ, на это обращать вниманія», а бѣдная Барбара и не подозрѣвала, на сколько слова его были чистосердечны, и какъ онъ былъ далекъ отъ мысли ухаживать за своей дамой.

Вотъ они подошли къ театру. Двери еще заперты. Народу видимо-невидимо. Маленькаго Яшу чуть не задавили, малютку затолкали на рукахъ у матери. У Барбариной матери оттерли зонтикъ изъ рукъ; хорошо, что нашелся добрый человѣкъ, — подалъ его черезъ головы сосѣдей. Одному Китъ порядкомъ съѣздилъ по головѣ мѣшкомъ съ апельсинами за то, что онъ безъ всякой, по его мнѣнію, надобности толкнулъ его родительницу въ бокъ, и поднялась перебранка. Наконецъ добыли билеты въ кассѣ, вошли въ театръ и усѣлись на своихъ мѣстахъ. A мѣста вышли на диво лучше и выбрать нельзя было бы. Вся компанія въ восторгѣ; посмѣялись надъ недавними злоключеніями, которыя теперь представлялись имъ лишь забавными, и забыли о нихъ.

A что за чудный циркъ, этотъ циркъ Эстлиі Раскрашенный, раззолоченный, весь въ зеркалахъ! Въ воздухѣ разлитъ лошадиный запахъ, заранѣе возвѣщающій публикѣ о предстоящихъ удовольствіяхъ. Арена посыпана свѣжими опилками. Великолѣпный занавѣсъ спущенъ, — онъ скрываетъ до времени чудеса театральной залы отъ любопытныхъ глазъ. Публика постепенно входить въ залъ и занимаетъ мѣста, а музыканты лѣниво настраиваютъ инструменты и небрежно оглядываютъ входящихъ: дескать, для насъ тутъ нѣтъ ничего интереснаго, заранѣе знаемъ все, что будетъ. Какъ вдругъ все освѣтилось вокругъ нихъ, когда поднялся цѣлый рядъ сверкающихъ лампочекъ! Вотъ раздался звонокь. Оркестръ съ барабанами и бубнами заигралъ маршъ, и нашей компаніей овладѣлъ какой-то лихорадочный трепетъ. Барбара не знала, что дѣлать, смѣяться или плакать отъ восторга, а мать ея объявила, что во всемъ театрѣ нѣтъ лучшихъ мѣстъ, чѣмъ въ галереѣ; и она, молъ, удивляется, почему за нихъ берутъ дешевле, чѣмъ за ложи въ бельэтажѣ.