Александр Хьелланн - Праздник Иванова дня

До тех пор, пока повседневное течение жизни ничем не нарушалось, люди были всецело поглощены тем, чтобы хоть как-нибудь перебиться. В такое тяжелое время надежда на светлые дни казалась почти несбыточной.

Понятно поэтому, что мысль об устройстве праздника должна была встретить всеобщее сочувствие. С каждым днем все больше людей решали, что уж такое-то маленькое удовольствие они могут себе позволить. Особенно раскошеливаться тут, видимо, не придется. К тому же праздник был задуман иначе, чем те, которые обычно устраивались в городе, и вообще не предполагалось ничего такого, что могло бы отпугнуть горожан. А главное — и это было приятнее всего — праздник не имел двойной цели, как благотворительные балы, базары и миссионерские вечера.

В этот день люди смогут развлекаться от души, без всякого лицемерия. Веселиться ради самого веселья, пить шоколад ради самого шоколада, а не в пользу бедных, танцевать ради танцев, а не во имя обращения в христианство туземцев с острова Мадагаскар.

В предвкушении праздника весь город как бы расплылся в одной большой улыбке. Не стало озабоченных, сумрачных лиц, и никто об этом не жалел.

Хитрый полицейский Иверсен развил деятельность под стать целому праздничному комитету. Он сумел убедить даже тех, кто сам никогда не решился бы отправиться в «Парадиз», кто с самого детства ни разу там не был.

А в лавке сестер Иверсен дела было столько, что пять, а может быть и семь пар проворных маленьких рук едва справлялись. Только поведение фру Кристиансен омрачало настроение сестриц.

В первые дни после встречи с фру Эллингсен жена директора банка была необычайно возбуждена и все язвила насчет тех, кто не знает своего места. Однако, когда коротышка Бина Иверсен показала фрекен Кристиансен туалеты, заказанные для барышень Эллингсен, фру Кристиансен изменилась в лице.

А на другой день она так странно вела себя, что девицы Иверсен просто в отчаяние пришли. Обычно фру Кристиансен усаживалась у прилавка; иногда она кое-что покупала, иногда просто так перебирала в руках ленты или кружева. Своими большими светло-серыми глазами она сверлила при этом всех входящих и выходящих дам, оценивая их шляпки, платья, покупки. И не раз случалось, что девушки, увидев сквозь стеклянную дверь жену директора банка на ее излюбленном месте, тут же отпускали дверную ручку и поспешно уходили прочь.

Но в этот день, хотя в лавке сестриц Иверсен было полно народу, фру Кристиансен не заняла своего наблюдательного поста, а принялась беспокойно расхаживать из угла в угол. Она то шептала что-то с насмешливой улыбкой своей дочери, то, ни к кому не обращаясь, но громко, так, чтобы все слышали, отпускала какое-нибудь замечание. Однако в каждую вещь, которая появлялась на прилавке перед покупательницами, она буквально впивалась глазами. Щеки фрекен Кристиансен покрылись красными пятнами, она была возбуждена не меньше матери; и все с облегчением вздохнули, когда они, наконец, ушли.

В тот же вечер фру Кристиансен решила поговорить со своим мужем. Она начала рассказывать ему все, что знала о празднике, подготовка к которому, против всех ожиданий, приняла такие большие размеры. Впрочем, вскоре она обнаружила, что муж осведомлен обо всем этом куда лучше, чем она сама. Он сказал, что ее волнения преждевременны, и она легла спать несколько успокоенной.

Однако на самом деле директор банка Кристиансен был поражен не меньше своей жены. Такой праздник, конечно, не бог весть какое событие, но человек, который направляет и регулирует жизнь всего города, не может считать пустяком то, что вызывает всеобщий интерес.

И по мере того как шло время, а к нему никто не обращался с униженной просьбой о милостивой поддержке со стороны господина директора банка, у него начало возникать опасение — уж не намереваются ли на этот раз обойтись без него? Вначале, правда, он смеялся над своими подозрениями, но постепенно пришел к выводу: да, дело обстоит именно так!

Но этого никоим образом нельзя было допустить. Ведь секрет власти над городом в том и заключается, чтобы совать свой нос во все дела, руководить решительно всеми начинаниями. Директору банка стало совершенно ясно, что организацию этого праздника следует рассматривать как бунт против него, Кристиансена.

Тем не менее Кристиансен не торопился предпринимать какие-либо шаги, он только тщательно изучал обстановку. Относительно Эллингсена и ему подобных Кристиансен был совершенно спокоен. С этими-то он легко справится. Стоит только захотеть. Нет, чуткий нос Кристиансена был обращен совсем в другую сторону. Поэтому на следующее утро он спросил у своего кассира: