Александр Хьелланн - Праздник Иванова дня

Именно поэтому Ивару Эллингсену так захотелось позволить себе небольшой бунт против всесильного директора банка. Особенно опасных последствий это иметь не могло.

Вечером Эллингсен отправился в клуб, — его туда недавно приняли, — чтобы встретиться с Томасом Рандульфом.

— Так вы организуете праздник, Рандульф? — спросил он без обиняков, подойдя к Рандульфу, сидевшему у окна в клубной библиотеке.

— Да, — сухо ответил Рандульф; этот вопрос ему задавали весь день.

— Не справиться вам с этим делом без помощи опытных людей. Кандидат Холк еще не обжился в нашем городе, а Гарман слишком молод. Нужно, чтобы среди организаторов был кто-нибудь посолиднее, из коренных жителей.

Рандульф с любопытством взглянул на Эллингсена, а тот добродушно ухмыльнулся.

— Ну да, я предлагаю вам свои услуги.

— Милости просим! — радостно воскликнул Рандульф.

— Видите ли, — начал Эллингсен, пытаясь подражать тону, каким обычно говорил Кристиансен, — простому народу в самом деле невесело живется у нас в городе. Нужда, вызванная массовыми разорениями, заставила людей во всем себя ограничивать. Я сам не раз имел случай убедиться в этом, торгуя в своей лавке. Ни одного эре не тратится сверх самого необходимого. Но ведь нельзя, чтобы так продолжалось вечно. Не может же народ только и делать, что изнурять себя работой да копить деньги. Он должен иметь хотя бы небольшие радости и развлечения.

С этой мыслью Рандульф безоговорочно согласился, и тогда Эллингсен продолжил свои рассуждения — ему ведь так редко представлялся случай поораторствовать.

— Поэтому ваш замысел организовать праздник для бедноты, для так называемых простых людей мне кажется чрезвычайно правильным и даже превосходным.

— Мы бы хотели, чтобы в этом празднике принял участие весь город.

— Понятно. Но, надеюсь, мы обойдемся без знати? — испытующе спросил Эллингсен.

— Ну, они вряд ли придут. Главное, чтобы в празднике участвовал трудовой люд, бедняки и вообще все, вплоть до…

— …до уличных мальчишек, — горячо прервал Рандульфа Эллингсен. — Я сам был уличным мальчишкой. Да, да, господин Рандульф, еще каким отчаянным! Уж кто-кто, а я-то прекрасно знаю, что когда нам, уличным мальчишкам, запрещали участвовать в праздниках, — а ведь так почти всегда бывало, — мы устраивали черт знает что. Но стоило кому-нибудь оказаться настолько великодушным или разумным, чтобы пригласить такого сорванца повеселиться вместе со всеми, стоило приколоть к его груди праздничный бант или позвать его к столу, покрытому белой скатертью, да угостить куском пряника… О! Каким он становился тихим и послушным! Никто даже представить себе не мог, как он был счастлив!..

Тут Эллингсен вдруг густо покраснел, почувствовав, что слишком увлекся. Но когда он увидел, что на лице Рандульфа нет ни тени насмешки, он решился признаться, что мечтал пригласить всех уличных мальчишек на праздник.

— Ведь в таком большом торговом деле, как наше, вы небось сами знаете, в ящиках и ларях остается пропасть всякого залежалого товара; в продажу он не очень-то идет, а для ребятишек это настоящее лакомство. Вот мы и раздадим его детворе.

— Хорошо, — сказал Рандульф, — вы обеспечите сладости, а я сейчас зайду к мадам Бломгрен и договорюсь с ней об организации буфета.

— Да, да, о детворе я сам позабочусь! — воскликнул Ивар Эллингсен. — Но имейте в виду — угощение мадам Бломгрен тоже должно быть очень дешевым. Ей надо выдать дотацию от праздничного комитета.

— Дотацию? Ведь мы предполагали все сделать так просто и скромно.

— Нет, совершенно необходимо собрать деньги в фонд праздника, вы же сами понимаете, — сказал Эллингсен.

Рандульфу на мгновение показалось, что их затея связана со слишком большими хлопотами. Но тут Эллингсен с готовностью предложил свои услуги, а для такого дела, как сбор денег, он был в высшей степени подходящим человеком.

Затем Рандульф прошел через кухню в комнату мадам Бломгрен. Мадам Бломгрен сидела у окна и читала газету. Она привыкла к тому, что Томас Рандульф заходил к ним запросто — иногда, чтобы заказать какой-нибудь особый ужин в малом зале, — но в последнее время это случалось значительно реже, — иногда просто немного поболтать с ней или с Констансе.

Когда мадам Бломгрен уразумела, наконец, о чем идет речь, она выпятила свою толстую нижнюю губу и сказала: «Народный праздник, господин Рандульф?!»

Рандульф объяснил ей намерения устроителей, но она смотрела на их планы весьма скептически, пока он не сказал, что убытки, связанные с дешевыми ценами, будут ей возмещены из средств праздничного комитета.