Александр Хьелланн - Яд

Мордтман обнял ее за талию и с силой привлек к себе. И она, ярко освещенная пламенем печки, села на его колено.

Он поцеловал ее в щеку, пробормотав:

— Мы не должны больше таиться друг от друга.

Венке несмело положила руку на его плечо и тихо ответила:

— Да, может быть…

Но тотчас она почти бережно освободилась от его рук и поднялась.

— Нет, нет! — сказала она с какой-то растерянностью в голосе.

Он подбежал к ней и, снова обняв, стал бормотать страстные, но бессвязные слова.

Этот его порыв как бы пробудил Венке от сна. Она снова, и теперь с горячностью, крикнула:

— Нет, нет! Не подходите ко мне! Не сходите с ума! И не думайте, что я собираюсь иметь двух мужей!

Он продолжал страстно твердить:

— Но ты моя… только моя…

— Нет, нет, Мордтман!.. Одумайтесь…

— Но ведь ты сама говорила мне, что надо защищать свою любовь, не бежать от нее!

— Не теперь… и не так… Не сбивайте меня с толку, Мордтман!.. Оставьте меня в покое. Я не хочу разрушить мою семью. Пусть у нас будет как раньше. А если это нельзя, то уезжайте. Прошу вас об этом…

— Но как же так? Я не могу без тебя. Что со мной станет…

Она взяла его за плечи, повернула к свету и стала всматриваться в его лицо. Оба они были взволнованы и порывисто дышали. Его побледневшее лицо казалось угнетенным и подавленным. Он все еще сжимал ее руки и бормотал невнятные слова.

Всматриваясь в его искаженное, страдальческое лицо, Венке воскликнула:

— Боже мой, что я наделала!

— Но ведь ты моя! Ты выбрала меня. Скажи, что я не обманываюсь хотя бы в этом.

— Да, я не обманываю вас, мой друг.

— Но тогда сделай последний шаг, будь моей!

— Нет, Мордтман! Прошу у вас хотя бы немного благоразумия. Мы оба сейчас невменяемы… Однако я, как старшая, должна показать пример…

Он нетерпеливо прервал ее речь, но она закрыла рукой его рот.

— Уходите, — сказала она. — Уходите, дорогой. Мы должны всё обдумать, взвесить. Нельзя в опьянении решать то, что может принести неизгладимое горе — и нам и другим… Приходите ко мне через несколько дней… Послушайтесь меня — ведь вы знаете, что я права.

Он не хотел слушать ее, но она умолила его подойти к дверям. Здесь, у выхода, он еще раз страстно обнял ее и поцеловал. И вышел в переднюю, почти не соображая, что с ним и почему он уходит.

Венке бросилась на диван и закрыла глаза руками. Его поцелуй жег ее. Нет сомнений, она полюбила. Но теперь все мысли ее были парализованы каким-то страхом, который причинял ей невыносимую боль и вместе с тем блаженную радость.

Она хотела заставить себя подумать о муже, о сыне, но мысли ее тотчас ускользали, и смутное беспокойство, с которым она боролась, превратилось теперь в болезненное замешательство.

Минутой позже вернулся ее муж. Он прямо из передней направился в свой кабинет. Она слышала, как он, перебирая связку ключей, открыл маленький шкафик, где у него хранились некоторые редкие лекарства, — в городской аптеке далеко не всегда можно было найти все, что нужно.

Войдя в свой кабинет, профессор Левдал тотчас достал из шкафа какие-то капли и принял их, размешав с водой.

Затем, подойдя к зеркалу, профессор взглянул на свое лицо — оно было чрезвычайно бледным.

Некоторое время постояв в своем кабинете, профессор погасил свет и через гостиную отправился в спальню, чтобы помыть руки, как он всегда делал после посещения больных.

— Добрый вечер, — сказал он, проходя мимо жены. — Почему у тебя темно? Не зажечь ли лампу?

— Да, зажги, — ответила она, не сделав никакого движения на своем диване.

Абрахам сидел, склонившись над книгой. Незадолго до этого он вместе с Броком был у Мортена Крусе. Там он накурился табаку, и теперь голова у него кружилась и где-то в затылке больно покалывало. Мальчик чувствовал себя не очень-то хорошо.

Профессор, прохаживаясь по комнатам и кончая переодеваться, спросил его:

— Ну, как ты решил насчет конфирмации? Надо поторопиться с записью, если ты не раздумал.

— Нет, я очень хочу пойти на конфирмацию.

— Отлично! Тебе предоставлена полная свобода в этом отношении. Но все-таки ты должен сказать маме о своем решении.

— Нет, папа, лучше ты сам скажи ей об этом.

— Нет, нет, я тут ни при чем. Поговори с мамой. Она у себя.

Абрахам, робея, вошел в комнату матери. Он присел у печки и, некоторое время помолчав, сказал:

— Послушай, мама, я собираюсь пойти к священнику.

Фру Венке как бы очнулась от своих мыслей, которые витали где-то далеко. Она почти сурово сказала: