Лопе де Вега - Благоразумная месть

– Я не хочу выходить замуж, – возразила Лаура, – я хочу стать монахиней.

– Этого не должно быть, – ответила Фениса, – потому что вы одна у родителей и они оставят вам в наследство пять тысяч дукатов дохода, а стоимость вашего приданого составит шестьдесят тысяч, не считая тех двадцати тысяч, которые вам оставила ваша бабушка.

– Послушай, что я тебе скажу, – ответила ей на это Лаура, – не смей никогда мне больше говорить о Лисардо; он найдет девушку, достойную его любви, про которую ты столько говоришь, я же не питаю к Лисардо никакой склонности, хоть он и не сводит с меня глаз целых два года.

– Хорошо, сеньора, – возразила Фениса, – только слишком уж часто упоминаете вы имя Лисардо, чтобы я могла поверить, что ваше сердце никогда его не вспоминает.

Тем временем настал час обеда, и слуги накрыли на стол, – да будет известно вашей милости, что эта новелла не пастушеский роман [9]и ее герои обедают и ужинают каждый раз, когда к этому представляется случай, И тут Лаура сказала Фенисе:

– Жаль мне, Фениса, что этот кабальеро из-за меня ничего не ел.

– Разве вы не приказали мне, чтобы я с вами не заговаривала о нем?

– Это правда, – отвечала Лаура, – но я говорю вовсе не о нем, а о его обеде. Умоляю тебя, сделай так, чтобы наш повар дал тебе что-нибудь для него, и отнеси это его слуге – так, как будто ты сама об этом позаботилась.

– Мне это по вкусу: ведь это все равно, что отнести нищему милостыню, которую дал другой человек, – забота ваша, а старания мои.

Так Фениса и сделала; взяв каплуна, двух куропаток, немного фруктов и белого хлеба – все, чем богата Севилья, она отнесла это, куда ей было указано, и сказала:

– Пусть Лисардо кушает себе на здоровье, потому что ему это посылает Лаура.

Влюбленный кабальеро, преисполненный благодарности за эту милость, принялся за еду с таким рвением, что слуги его, придя в отчаяние, осмелились ему сказать:

– Если ваша милость будет так кушать, то что же останется на нашу долю?

– Вы, – отвечал Лисардо, – вовсе недостойны милостей Лауры, и потому, если я что-нибудь и не доем, то сохраню это себе на ужин.

Может быть, вашей милости это покажется жестокостью со стороны Лисардо, а быть может, вы возразите: «Мне кажется всего лишь, что он сильно проголодался», и вы будете правы, если только вам неизвестно, чем питается счастливый влюбленный в такие минуты.

Все же, чтобы вы не считали его невежей, я могу вам сообщить, что он дал слугам два дублона, стоимостью каждый по четыре дуро, – в те времена такие еще бывали, – с тем чтобы один из них отправился в Севилью и купил все, что ему только захочется. Однако они этого не сделали и, поделив деньги между собой, направились к загородному дому, где служанки накормили их досыта. Лаура видела все это, и ей это доставило большое удовольствие. Слуги Лисардо не скрывались от ее родителей, и когда те, пожелав узнать, что они за люди, спросили у них об этом, они назвали себя музыкантами. Желая развеселить Лауру, отец ее предложил им войти, чему они чрезвычайно обрадовались, и когда принесли лютню, которая всегда находилась в загородном доме или, возможно, была привезена служанками Лауры, – а некоторые из них любили потанцевать на мавританский лад, – Фабио и Антандро запели прекраснейшими голосами: