Кальман Миксат - Чёрный петух

— Ну, так расскажи же, как ты спасся, родной наш. Потому что мы ведь считали тебя уже погибшим.

Тут мамаша Купойи подсела к столу, рядом с внуком, и положила ему руку на плечо. Винце же примостился на маленьком стульчике около буфета и занялся латанием своих сапог. (Черт бы побрал этого плута Фильчика — плохую кожу поставил на сапоги!)

— Наверняка бы и я погиб, если бы не одна маленькая случайность. В полдень у нас на шахте кончился табак, и мы послали Пишту Кирая в Вернё, в лавку. Только он вернулся, как подзывает меня и говорит, что какая-то молоденькая девушка дожидается меня наверху, хочет срочно поговорить со мной. «Что за девушка? Не знаю я никакой девушки!» Я и не хотел подниматься, но Пишта успокоил меня, что это не какая-нибудь такая девица, а тоненькая девушка, почти подросток. Меня разобрало любопытство, и я поднялся наверх, как был, в грязной рабочей одежде.

— Ну, и кто же она была? — нетерпеливо спросила бабушка.

— Действительно, совсем незнакомая девушка с черным петухом под мышкой.

— С черным петухом?! — прервал его Купойи, вскинув брови и тут же отложив в сторону трубку, — Продолжай-ка, продолжай, прошу тебя!

— Она спросила меня, я ли — Пал Купойи? Я сказал: «Да, это я». «Тогда пойдемте, пойдемте, — задыхаясь, затараторила она. — В лесу на лужайке вас ждет женщина; она наказала мне сходить за вами и позвать вас. Мы не можем терять времени, вам надо скорее идти, потому что речь идет о большой опасности».

— Ну, и ты, конечно, пошел, подумав про одну особу? — спросила бабушка с добродушным укором.

— Я вообще-то не хотел идти, — продолжал внук с открытым выражением лица. — Я сказал, что очень занят. И тем более мне не хотелось идти потому, что, по описанию девушки, женщина эта мало походила на ту, о которой думает бабушка.

— И все же это была она, не так ли?

— Не знаю.

— Так ты не пошел? — удивился Купойи.

— Да нет же, пошел, иначе я не был бы сейчас здесь. Девушка так просила, чуть ли не силой тянула меня, что в конце концов я согласился. Эта девчушка была такая странная: чего она хотела, в чем был лично ее интерес, я и сейчас не могу понять…

— Наверняка дама ей хорошо заплатила за то, чтобы та привела тебя, — высказала свое мнение Купойине.

— А как была одета девочка? — спросил Купойи с лихорадочно сверкающими глазами.

— Да я не очень приглядывался, какой-то платочек в горошек на голове…

— Ты не заметил никакого изъяна в ее фигуре?

— Вроде бы она как-то странно держала шею.

— Не блондинка ли?

— Да, блондинка. Но почему это интересует дедушку?

— Потом увидишь почему. А пока знай отвечай. У петуха красный был гребешок?

Пали улыбнулся и переглянулся с бабушкой.

— Так ведь у всех петухов красный гребешок, дедушка.

— Постой-ка, постой! — воскликнул старик с непонятным оживлением. — А не было ли на петухе колокольчика, на шее или еще где?

Теперь уже и внук и бабушка переглянулись с явной озабоченностью.

— Нет, дорогой дедушка. Никакого колокольчика на петухе не было; это только на овцах да на барашках бывают колокольчики. Словом, я пообещал девушке, что сейчас же пойду туда, только переоденусь внизу в чистую одежду. На этом она успокоилась и сказала, что пойдет вперед, но вновь попросила меня, чтобы я поспешил, поторопился… Когда я, переодетый, вернулся наверх, то уже нигде не увидел эту странную девушку.

— Слышишь, Винце? — воскликнул Купойи. — Он говорит, что она бесследно исчезла!..

Винце задумчиво смотрел на пламя свечи и кивал своей большой головой, мол, все слышу.

— Тогда я пошел один в сторону леса, думая все же — не стану отрицать, — что встречу там Хорватине, но не успел я дойти и до опушки, как послышался страшный глухой взрыв; казалось, земля задрожала и застонала от него. Обвалилась шахта. Я опрометью побежал назад…

Глубокая тишина наступила после его рассказа; каждый снова как бы мысленно повторял его про себя. Свежий ветерок заколебал пламя свечи, и его голубоватый, как цветок гиацинта, язычок нервно затрепетал. Что-то из мебели таинственно затрещало, и снова стало все тихо, только часы громко тикали.

Лицо старого Купойи засветилось каким-то озарением. Он сложил на груди руки, как для молитвы, поднял глаза кверху и набожно залепетал:

— Точно, это была она! Она пришла, чтобы спасти его.

— Кто? — недоуменно спросила госпожа Купойи.

— Та девушка, которую я похоронил, — повторил старик с суеверным восхищением.

Его супруга в третий раз переглянулась с внуком. В их глазах можно было прочесть: «От великой радости он лишился ума».