Фредерик Бегбедер: Любовь живет три года

Результат: сам опять один. Любовь – это упоительная катастрофа: знаешь, что несешься прямо на стену, и все же жмешь на газ; летишь навстречу своей гибели с улыбкой на губах; с любопытством ждешь минуты, когда рванет. Любовь – единственное запрограммированное разочарование, единственное предсказуемое несчастье, которого хочется еще. Вот что я сказал Алисе, а потом валялся у нее в ногах, умоляя уйти ко мне. Но без толку.

Однажды несчастье вошло в мою жизнь, а я, как полный идиот, до сих пор не могу его выжить.

Самая сильная любовь – неразделенная. Я предпочел бы никогда этого не знать, но такова истина: нет ничего хуже, чем любить кого то, кто вас не любит, – и в то же время ничего прекраснее этого со мной в жизни не случалось. Любить кого то, кто любит вас, – это нарциссизм. Любить кого то, кто вас не любит, – вот это да, это любовь. Мне хотелось испытания, опыта, этакой встречи с самим собой, которая бы меня изменила: к прискорбию моему, все сбылось сверх всяких ожиданий. Я полюбил девушку, которая не любит меня, и разлюбил ту, которая меня любит. Я использую женщин, чтобы возненавидеть себя.

«Фан Цзян спросил:

– Что такое любовь? Учитель ответил:

– Ценить усилие дороже награды за него – это называется любовью» (Конфуций).

Ну спасибо, восточная бестия, лично я и от награды не откажусь. Но какое там – я брошен. Как только Алиса узнала, что от меня ушла жена, она струхнула и дала задний ход. Ни звонков, ни сообщений на автоответчике 3672, ни гостиничных номеров на устройстве «Би Боп» 5. Чем я лучше наскучившей любовницы, которая сидит и ждет, когда женатый хахаль вспомнит о ее киске? Я, любитель широких авеню, вдруг оказался «back street». Один вопрос не дает мне покоя – к нему сводится вся моя жизнь:

Что хуже – заниматься любовью, не любя, или любить, не занимаясь любовью?

Я чувствую себя как псина Милу 6 с его нравственными терзаниями, когда, с одной стороны, ангелочек призывает его творить добро, а с другой – мини демон побуждает делать зло. Так и у меня: мой ангелуша хочет, чтобы я вернулся к жене, а бесенок нашептывает: «спи с Алисой». В моей голове идет перманентное ток шоу с двумя участниками в прямом эфире. Уж лучше бы этот бес велел мне трахнуть жену.

Жизнь типичный телесериал: череда сцен, разворачивающихся в одних и тех же декорациях, с участием практически одних и тех же персонажей, и следующей серии всегда ждешь с нетерпением и некоторым отупением. Так вот, выход на сцену Алисы удивил меня, как если бы одна из троицы «Смешных дам» появилась в кадре «Элен и ребята».

Не стану долго описывать Алису, скажу просто: страус. Как и эта птица бегун, она долговязая, плохо приручается и прячется, едва почуяв опасность. Ее бесконечно длинные тонкие ноги (в количестве двух штук) служат опорой соблазнительному бюсту, оснащенному аппетитными яблочками (в таком же количестве). Черные волосы, прямые и длинные, обрамляют очень яркое, хоть и нежное лицо. Тело Алисы, кажется, было задумано природой специально с целью выведения из равновесия окольцованных мужчин, которые ни сном, ни духом – или, наоборот, спали и видели. В этом ее отличие от страуса (наряду с тем фактом, что Алиса не несет килограммовых яиц – мне потом представился случай это проверить).

Я хорошо помню нашу первую встречу – на похоронах моей бабушки, куда я приехал без жены: она терпеть не могла семейных повинностей, и ее можно понять. Родня – это тяжко, даже когда она ваша, что уж говорить о чужой… Я, впрочем, сам ее отговаривал, уверяя, что бабуля оттуда, где она сейчас, вряд ли заметит ее отсутствие. Не знаю, может, чувствовал, что со мной что то произойдет.

Все в церкви не сводили глаз с дедушки: заплачет или не заплачет? «БОЖЕ, ПОМОГИ ЕМУ УДЕРЖАТЬСЯ», – молился я. Но у кюре был козырь в рукаве: он заговорил о пятидесяти годах, прожитых дедулей и бабулей в браке. Глаза моего деда – полковника в отставке, между прочим, – покраснели. Он уронил слезу – и это было как сигнал к старту: родня открыла шлюзы, все рыдали и причитали, глядя на гроб. В голове не укладывалось, что в нем бабуля. Надо было ей умереть, чтобы я понял, до чего она мне дорога. Ладно, проехали – Если я не бросаю тех, кого люблю, так они сами уходят на тот свет. И я заплакал в три ручья, потому что я вообще юноша впечатлительный.

А когда я вытер глаза, то заметил красивую брюнетку, которая внимательно смотрела на меня. Алиса видела, как я разводил сырость. Сам не знаю, то ли от переживаний, то ли по контрасту с местом действия, но я почувствовал неодолимую тягу к этому таинственному видению в черном облегающем свитерке. Позже Алиса призналась мне, что я показался ей очень красивым: отнесем эту неадекватную оценку на счет материнского инстинкта. Не в этом дело, главное – тяга была взаимной: ей хотелось утешить меня, я сразу это увидел. Эта наша встреча открыла мне одну вещь: оказывается, лучшее, что можно сделать на похоронах, – влюбиться.