Садриддин Айни - Рабы

Юлдашев сидел с Мухаббат, и оба они молчали, удрученные судьбой товарища, которого привыкли уважать за трудолюбие и любить за ясное, простое сердце.

Но Шашмакул нетерпеливо то вставал, то садился, бледный, облизывая сухим языком пересохшие губы. Ему не терпелось доконать уличенного им преступника.

Часть колхозников негодовала, что вредитель принес им столько беды, заставил положить столько лишнего труда для устранения повреждений в хозяйстве.

Хамдам сидел, поглядывая на Кутбийю.

И вспомнил, как лежала она на широкой кровати в маркизетовом платье. И мечтал, как возьмет ее маленькие руки и поцелует ее соблазнительные губки.

Кутбийа, забыв о Хамдаме, с ненавистью разглядывала Фатиму, придумывая для нее самые неожиданные и жестокие казни.

А Фатима сидела и не догадывалась, что ее мысли были очень схожи с тяжелым раздумьем старого Эргаша.

Она припомнила рассказы о бедной улице Рабов, о тяжелой жизни Эргаша и не могла поверить, что Хасан Эргаш вдруг захотел вернуть ту страшную прошлую жизнь, совершил вредительство в своем родном колхозе.

Хасан сидел в стороне, не глядя ни на кого, чтоб не раскрыть бури и горя, бушевавших в его сердце.

Он вздрогнул: наконец!

Юлдашев встал и подошел к столу, накрытому красным сукном.

— Товарищи! Садитесь ближе. Начинаем собрание.

Он подождал, пока все передвинулись к столу и сели тесно и напряженно.

Тогда Юлдашев рассказал о победах колхоза, о происках кулаков и лишь после этого заговорил о вредительстве, волновавшем всех:

— Нам еще неизвестны люди, совершившие его. Нам известно, что политотдел МТС, хорошо проверив все материалы, уже выявил виновников преступления, поэтому правление откладывало собрание до приезда Кулмурада, разбиравшего это дело. Но некоторые товарищи торопят нас и настаивают на том, чтобы открыть собрание сейчас. Слово даю товарищу Сафару.

Шашмакул сердито вскочил.

— Почему Сафару? Я коммунист. Первое слово должны дать мне. Надо уважать партию и Советскую власть!

Юлдашев, подняв руку, остановил его:

— Товарищ Шашмакул, слово дано Сафар-Гуламу. Подчиняйся порядку. Следующее слово — тебе.

Но Шашмакул, не слушая Юлдашева, продолжал кричать:

— Нужно уважать партию, нужно уважать Советскую власть. Я — коммунист.

Юлдашев перебил его:

— Кроме тебя, у нас и еще коммунисты есть. И с большим стажем, чем у тебя, — это Сафар-Гулам и дядя Эргаш. Надо соблюдать порядок.

— Я прошу слова! — кричал Шашмакул.

— Дать ему слово! — крикнуло несколько голосов. Юлдашев перекинулся несколькими словами с Сафар-Гуламом и сказал:

— Хорошо. Слово принадлежит Шашмакулу.

— Товарищи, — откашлялся Шашмакул, — нужно уважать партию. Нужно уважать Советскую власть. В деревне высшая власть — сельсовет. Вы, наверное, еще не забыли: этот вопрос мы много раз обсуждали и рассматривали…

Юлдашев перебил его:

— Слово тебе предоставлено по вопросу о преступлениях в колхозе, об этом и говори.

— Я и сам знаю, о чем мне говорить! — свирепо ворочая глазами и гневно раскачиваясь, посмотрел через плечо Шашмакул на Юлдашева. — Ты меня не учи!

Кто-то с места подсказал:

— Вы же хотели говорить о преступлениях Хасана.

— Об этом и говорю. Я, как коммунист, знаю, что Хасан разрушил арык и оставил хлопок без воды. Сверх того, он не явился на работу по восстановлению этого канала, а остался дома с женой.

— Правильно! — раздалось два или три голоса.

— На это есть свидетели! — строго взглянул на Хасана Шашмакул. — Один из свидетелей — наш активист, примерный колхозник Хамдам.

— Правильно! — подтвердил его слова Хамдам.

— Вот преступник… Нет, я имею в виду свидетелей, — продолжал Шашмакул. — Я записал всех свидетелей. Я передал список, куда надо. Мне обещано, что перед судом будут раскрыты все преступления Хасана. Он еще комсомолец, а хочет уже учить нас, коммунистов.

— А что еще сделал Хасан? — спросили с места.

— Я скажу! — пообещал Шашмакул, отирая лицо платком.

— Про сеялку! Про культиватор! — подсказали с места.

— Вот, вот! Хасан испортил сеялку, уничтожил культиватор. Он совершил и еще ряд тяжких вредительств. Можете не сомневаться, это я вам говорю. Я!

— А что он сделал с минеральными удобрениями? — спросил тот же голос с места.

— Вот, вот! Он так «удобрил» землю, что от этого погибла часть посевов. Есть свидетель, и это подтвердил агротехник.

— Какое у вас предложение? — спросили с места.

— Как преступника Хасана немедленно исключить из колхоза и отдать под суд.