Хасан здесь, в саду, перед лицом пустыни, приуныл. Он увидел, как легко появиться разбойникам из-за любого песчаного холма, с любой стороны, отовсюду.
И хотя он не высказывал своих тяжких мыслей ни женщинам, ни девушкам, сам он думал лишь об одном — о таком близком, возможном, неотвратимом несчастье и ломал голову над тем, как его предотвратить.
«В минувшем году я оплошал: когда собрались мы в саду собирать урожай, надо было мне почаще выглядывать из сада, присматриваться к пустыне, — не видать ли врагов. Сам виноват: нам с братьями надо бы отбиваться, когда враги напали, а я первым кинулся бежать».
С этими мыслями вышел Хасан из сада, пошел в соседний сад, поговорил с соседями, работавшими там. С ними обсудил он, как отразить врага, если враг все же появится, — враг, вся сила которого во внезапном, неожиданном набеге.
— Если мы струсим, растеряемся, все попадем в плен. Я так советую: всем надо броситься на помощь тому, кто кричит о помощи. Объединившись, мы, мужчины, преградим путь врагу и дадим возможность убежать и спастись женщинам, девушкам и детям.
Он воодушевился:
— Если мы вместе окажем сопротивление, то хотя и не спасемся, но и умрем не все, и в плен не все попадем. А порознь никто не отобьется. Поодиночке пропадем все.
— Надо поочередно выходить и наблюдать за пустыней! — предложил сосед. — Дозорный увидит людей в пустыне, прибежит и скажет всем.
— Слава богу, у каждого есть что-нибудь вроде сабли. Меч, кинжал, нож найдется у каждого. Мы постоим за себя! — сказал кто-то.
— А у Хасана есть ружье. Он один может сбить с седла нескольких туркменов, пока они успеют ускакать, — добавил другой.
Укрепив подставку ружья на песке, Хасан, целясь в воображаемого врага, ответил:
— Сегодня наблюдать выйду я. В другие дни будут выходить другие.
И, взяв тяжелое ружье на плечо, помолившись, он ушел от соседей в пески.
Хасан обошел и осмотрел все низины, впадины, все укромные места в окрестных песках.
Все вокруг было пусто, спокойно.
Он поднялся на высокий бугор и осмотрелся. Нигде не было никаких человеческих следов, ничто не предвещало появления туркменов.
Со спокойным сердцем, глубоко и облегченно вздохнув, он лег на землю.
Несколько времени спустя он снова осмотрел все вокруг. И снова все было спокойно.
Тянулись песчаные холмы, подернутые неподвижной, застывшей рябью, изредка прошмыгивала ящерица или кое-где на склоне холма вставали столбиками дозорные суслики. Нигде не поднималась пыль.
Так он вставал, ложился, вставал и опять наблюдал за пустыней.
Все было тихо.
Сердце Хасана успокоилось. Страх постепенно угас. А чем больше затухал страх, тем самонадеяннее становился Хасан, и, наконец, показался он себе столь сильным и храбрым, что ему представилась пустяком победа даже над десятком врагов.
Теперь Хасан уже сожалел, что вышел сюда, досадовал на утренний страх и, вспомнив о нем, посмеялся над собой.
Теперь он уже меньше наблюдал за пустыней, больше лежал и спал.
Вдруг ему почудилась какая-то мелькнувшая по краю бугра тень. Она тотчас исчезла. Это бросило Хасана в дрожь. Сердце его неистово забилось. Он услышал стук своего сердца и вспотел.
— Жаль! — сказал он. — Я попал в плен, не успев ничего сделать. Это уж ладно, что сам я попал в плен, — скверно, что я не помог убежать детям.
Но, полежав, покорно ожидая врага, он никого не дождался. Медленно и осторожно он встал и направился к бугру. Едва он приблизился, нечто черное поднялось там и подпрыгнуло.
Хасан, вздрогнув, похолодел и выронил ружье.
Потом он понял, что это черное было грачом, который, увидев Хасана, поднялся в воздух.
Но что-то другое, тоже черное, вдруг скользнуло совсем рядом с Хасаном и скрылось за холмом.
Не сразу он понял, что это всего лишь тень взлетевшего грача. Постепенно успокоившись, он обошел опять и осмотрел все кругом. Но так ничего и не обнаружил, кроме грача.
Но грач улетел куда-то в пустыню, и больше ничего не оставалось живого ни на небе, ни на земле.
Снова Хасан посмеялся над своим страхом. Снова зашагал, надменно глядя на пески. Но он проголодался.
— Эх, надо бы захватить с собой хлеба и воды. Он очень проголодался.
Но если он — как ему казалось — смело сопротивлялся опасностям, возникавшим вокруг, если так дерзко вышел он один навстречу туркменам, то с голодом он не мог так легко справиться.
В пустыне не было ни воды, ни травы.
Все давно здесь выгорело.
Голод можно было утолить лишь у себя в саду. Только там. Там, кстати, надо было узнать, как идет сбор урожая, пообедать и тогда уж снова прийти сюда наблюдать. Так он и решил.
Читать дальше