Елена Арсеньева - Любовь у подножия трона (новеллы)

Еще тогда Растопчин заметил как бы в шутку:

— Она потеряла из‑за вас голову!

Павел рассмеялся:

— Она совсем еще ребенок!

Однако «ребенок» имел уже вполне сформировавшийся стан, да и действовал с натиском записной кокотки. Это насторожило Марию Федоровну и Нелидову – и они соединенными усилиями сократили время московского визита. И вот теперь Павел прибыл сюда вновь – уже без присмотра.

Официальной целью поездки Павла было участие в маневрах. В честь этих маневров в Лефортовском дворце императором был дан бал для московской знати. На этот бал были приглашены сенатор Петр Васильевич Лопухин с женой и дочерью Анной. Тем самым «ребенком».

Теперь «ребенок» настолько повзрослел, что вновь привлек внимание императора. Благосклонное мужское внимание… Кажется, это было то, что надо! Он спросил совета у трех своих ближайших друзей. Поскольку Лопухина была их, выражаясь по–старинному, креатура, а проще сказать, протеже, триумвират ответил, что лучше и быть не может, заодно разобрав по косточкам все стати барышни – с самыми благоприятными комментариями.

Теперь предстояло договориться с семейством. Было сделано самое недвусмысленное предложение: все Лопухины переезжают в Петербург. Там Петр Васильевич получает княжеское достоинство, титул его светлости, миллионное богатство. Если он этого получить не хочет, то может «отправиться путешествовать в Сибирь – ловить соболей». Этот эвфемизм означал опалу и ссылку.

Что взамен? Ах да… сами понимаете!

Дольше всех сопротивлялась жена Лопухина, мачеха Анны. О нет, не стоит обольщаться: ее заботило вовсе не целомудрие падчерицы и не откровенный позор семейства. Непременным условием переезда в столицу она ставила переезд и некоего Федора Уварова, молодого человека, которому она покровительствовала. Попросту говоря, Уваров был ее любовником.

Эта незначительная фигура едва не стала камнем преткновения и не исчерпала терпения Кутайсова, который вел переговоры. В самую последнюю минуту, когда он уже отчаялся сладить с дурой–бабой, в комнату, где велись переговоры, ворвалась сама Анна Петровна и сообщила, что хочет ехать в Петербург.

«Маменьке» пришлось затаиться. Впрочем, Кутайсов был настолько доволен, что не надобно искать новую протеже, что переговоры, зашедшие было в тупик, из него все же вышли: на радостях он дал согласие на переезд Уварова – только не со всем семейством, а чуть попозже. Дабы соблюсти приличия.

В то время, пока шли переговоры, Павел откладывал свой отъезд в Казань. Экипажи и свита ждали у крыльца, генералы и штаб–офицеры переминались в нетерпении тут же. Всем было не по себе, пуще всего – статс–секретарю императора Обрескову, на которого в первую очередь обрушивался монарший гнев. Обресков прекрасно знал, что, если Кутайсов привезет отрицательный ответ, на промысел соболей придется отправиться не одному Лопухину.

Вдруг все увидели – мчится карета, кони летят во всю прыть. Чуть не на ходу из кареты вывалился Кутайсов, мигнул Обрескову: «Наша взяла!» и ринулся докладывать императору. Через несколько минут руководитель маневров Салтыков, которому Павел доселе слова доброго не сказал, а мимикой выражал одно неудовольствие, был заключен государем в объятия и выслушал массу приятных слов насчет этих самых маневров. Благодарность получили также все московские офицеры.

С тех пор у них осталось самое умиленное отношение к той, кого петербургский свет откровенно презирал.

Строго говоря, Анна Лопухина была самой обычной женщиной, искательницей удачи, игрушкой мужских страстей. Презирали не столько ее, сколько ее властелина – императора.

Слухи, которым свойственно опережать сильных мира сего, на сей раз опоздали, так что императрица и Катенька Нелидова встречали «дорогого Павлушку» в Тихвине, не ведая беды. Однако он недолго оставлял их в неведении и как‑то за обедом сообщил, что «пригласил» Анну Петровну для украшения своего досуга.

Мария Федоровна при этом известии утратила всякую сдержанность и так разошлась, что император приказал ей покинуть столовую комнату. Нелидова последовала за императрицей.

— Останьтесь, сударыня! – выкрикнул Павел.

— Государь, я знаю свои обязанности!

Ну да, она ведь по должности была фрейлиной.

Павел попытался помириться с «маленьким ангелом», однако чуть не получил шелковым башмачком по голове. Ангел превратился в монстра. Ну что ж, теперь у Павла были вполне развязаны руки!