Роберт Най: Миссис Шекспир. Полное собрание сочинений

— Не переношу, ну, не хочу понять, — говорю. — Можешь ты мне просто, ясно, без рифмы объяснить? Не надо мне сонетов. Сонеты свои прибереги для таких же, как ты сам, сластен. Каков он из себя, этот твой благородный друг, мой соперник?

Мистер Шекспир грызть ногти перестал.

Теперь уж он себе расчесывал брюшко, как будто бы там чирей назревает.

Потом нахмурился и говорит:

— Как ни странно…

И смолк.

— Давай-давай, — я его понукаю.

Опять мистер Шекспир протянул ко мне свою руку.

И стал меня гладить по голове, а мы среди перин лежим, и горят свечи.

Вот уж чего не ожидала.

Так это приятно было.

— Впрочем, возможно, вовсе это и не странно, — пробормотал мой муж.

— Странно не странно, говори!

— Ну, он во всем твоя противоположность [73] Эта мысль составляет содержание сонета 144. , — мистер Шекспир сказал.

Слова как будто отрицали то, что делала рука.

Тут бы мне разозлиться.

А я нет, я только сказала:

— Ах да, ты уж прости. Все-то я забываю. И как я могла забыть? И как ты-то мне забыть позволил? Он летний день, я зимний день, так ведь?

Тут мой супруг приложил палец к моим губам.

— Совсем не то, — он ласково сказал. — Вовсе я не то имел в виду.

— Ох, мочи нет! — я говорю. — Ну скажи ты простыми словами. Опиши его, и всё! Отпусти ты мою душу на покаяние, слышишь! Просто расскажи, каков он из себя, твой Ризли!

И он мне рассказал, мистер Шекспир.

Просто рассказал, каков он из себя, этот его Ризли.

Прелестный мальчик, мистер Шекспир сказал, со светлой, нежной кожей.

Двадцати двух лет от роду, мистер Шекспир сказал, с румянцем, как у Адониса.

Дыхание у него нежней фиалок, мистер Шекспир сказал.

Волосы, как янтарь бутонов майорана, мой супруг прибавил.

Ангел, он сказал.

Дух бесплотный, он сказал.

Святой, он сказал.

Так он сказал, мистер Шекспир.

Мой муж.

Смешной мистер Шекспир.

Влюбленный идиот.

Ну, что вы скажете?

Женщины не ангелы, хоть ангелы лицом.

Мужчины — те и подавно.

Тут я зевнула.

Не удержалась.

И рот ладонью прикрыла.

— Ты так его расписываешь, что подобных и людей-то не бывает, — я сказала мистеру Шекспиру. — Прошу прощенья, но что он у тебя такое, лилия он, что ли?

У моего мужа был оскорбленный вид.

— Ничего, еще настанет день, сам убедишься, — я его остерегла. — Гнилая лилия, что твой сорняк, воняет [74] Буквальная строка из сонета 94. .

Он на меня вылупился, огорошенный.

И слезы на глазах.

Моргнул, и слезы покатились по лицу.

Смотрю — они текут, текут.

И тут я его поцеловала.

В ту минуту, по-моему, я больше всего его любила.

Никогда такого не было, чтобы я не любила мистера Шекспира, уж поверьте, с самого нашего начала и до его конца, никогда такого не было, чтоб не любила я его.

Но в ту минуту, когда он плакал из-за того, что настанет день, когда волей-неволей другой его разочарует, — в ту минуту, да, я больше всего любила моего супруга.

Потом:

— Добро пожаловать в Нидерланды! [75] В английском Netherlands куда отчетливей звучат «нижние страны». — я шепнула.

И без особенного труда я заставила мистера Шекспира чувствовать и думать, как будто бы на эти его лилии мне ну совершенно наплевать.

Ах, книжица моя, вот уж скоро ты и кончишься.

Всего-то семь страниц осталось.

Милая ты моя книжица, и скучно же мне будет без тебя.

Милашка ты моя, голубушка, ну что я делать буду, когда с тобой расстанусь?

Моя печальная, моя самая печальная повесть уж вся досказана, почти…

Ах, моя книжица, небось кто-то когда-нибудь, тебя читая, скажет:

«А, теперь понятно, почему муж на столько лет от нее сбежал!»

Имея в виду, что мистер Шекспир сбежал, чтоб даже голоса своей жены не слышать больше.

Подальше от моих рассказов.

От моих присловий.

Моих прибауток.

Моих побасенок.

Моих ворчливых назиданий.

Моей болтливой правоты.

Моего вечного голоса — ни умолкнуть не заставишь, ни вставишь слова поперек.

На все на это я тебе, Читатель, как и всем любезным моим читателям, скажу одно:

Да, но я была нужна мистеру Шекспиру.

Сперва была нужна, чтоб от меня сбежать. Потом была нужна, чтобы ко мне вернуться.

Мой муж ко мне вернулся в Стратфорд, не забудьте.

Как пристроился в Лондоне, уж после каждый год домой он приезжал, на свое деньрожденье, если, известно, мог.

Ну, а потом, в год 1611, в тот год, когда напечатали Библию короля Якова, в апреле, мистер Шекспир вернулся ко мне домой век вековать, и последние пять лет в своей жизни провел со мной, там, откуда начал.