Гурам Батиашвили - Человек из Вавилона

— Слушаю тебя, Занкан! — Боголюбский походил на государя, ждущего известия о поражении врага, — он обратил на гостя лучезарное лицо. Занкан еще раз посмотрел вокруг себя и, видя, что княжич не посылает за стулом, выразительно взглянул на него. Юрий, улыбаясь, смотрел на гостя. Занкан понял, что сиденье специально поставили в отдалении. Боголюбский рукой указал на него, мол, принеси и садись.

— Слушаю тебя, Занкан! — повторил он.

А Занкан стоял и думал, как ему быть: может быть, плюнуть на стул и говорить с княжичем стоя или же сесть тут же на пол и так продолжить беседу? Но он взял себя в руки, принес стул, сел и с улыбкой спросил:

— Что скажете, князь, если я приглашу вас в Грузию? Вас и госпожу княгиню?

Улыбка застыла на лице Юрия Боголюбского.

— Грузия — прекрасная стана, очень красивая, народ наш — гостеприимный, добрый, привлекательный, — продолжил Занкан. — Я уверен, путешествие в Грузию доставит вам огромное удовольствие.

Боголюбский с изумлением смотрел на Занкана.

— Путешествие? В Грузию?

— Будьте нашим гостем, погостите у нас столько, сколько пожелаете.

Бросив враждебный взгляд на Занкана, Боголюбский встал. Несколько мгновений стоял молча. Потом произнес:

— Мне не до путешествий, у меня нет времени на это! — и направился к двери. Однако, не дойдя до нее, остановился. — А я думал, вы действительно друг нашей семьи. — Он посмотрел на Занкана и пошел дальше — поникнув плечами, опустив голову. Полы дорогой накидки вяло трепыхались.

А Занкан не мог подняться со своего сиденья — колени подвели, — чтобы покинуть зал. Он должен уйти, убраться отсюда, но… уходить, пожалуй, не следует, ежели он уйдет, что скажет Абуласану, другим членам царского дарбази? Они же велели привезти княжича… Но почему Юрий так раздражен? Почему так резко изменилось его настроение? Почему его так оскорбило приглашение посетить Грузию? Ах!.. — тут неожиданная мысль пронзила Занкана — княжич ждал иного предложения, а не какого-то там приглашения погостить! Именно так! Каждый раз он так привечал Занкана, а сегодня вообще облачился в парадное платье, и вдруг приглашение погостить все изменило! Получается, что… княжич ждал совершенного иного предложения?! Чего же он ждал?!

Занкан предался размышлениям, пытался постичь суть происходящего, чего же ждал услышать Боголюбский? Но тщетно. Предложение военной помощи? Вряд ли! Он не только не способен вернуть себе княжество, но и думать об этом — на это у него нет сил.

Занкан продолжал сидеть на стуле. Он не сделает ни шагу из этого дома, пока не выяснит для себя, чего ждал изгнанный из родной земли княжич от могущественного соседа, одолевшего своих врагов. Он должен понять, должен, но, увы, ничего не шло на ум. Его мысль следовала за росом: что он думает, чего ждет, но с какой бы стороны Занкан не подходил к вопросу, мысль его натыкалась на преграду, вертелась на одном месте — ни вперед, ни назад.

Занкан прикрыл глаза и спросил себя еще раз: чего ждал от него княжич? Он так и сидел, замерев на стуле без спинки, знал, что не упадет, спинкой ему служила вертевшаяся в голове мысль, она же поддерживала его по бокам. Не открывая глаз, он еще раз спросил себя и услышал в ответ такое, что опешил на миг — как это раньше ему не пришло в голову!

«Боголюбский ждал от тебя именно того, ради чего ты был послан в землю половецкую!»

Занкан так и не понял, был ли этот ответ логическим продолжением вопроса, или кто-то свыше продиктовал его ему. Главное, что это был ответ на мучивший его вопрос, и все встало на свои места.

«Боголюбский ждал от тебя именно того, ради чего ты был послан в землю половецкую!»

«Да, да, именно так, как же я не догадался об этом раньше?! Что затуманило мне мозги! Но как? Каким образом? Стало быть… Стало быть, княжич был прекрасно осведомлен о цели моего прибытия в землю половцев! И ждал того, что я должен был ему сказать! Ждал предложения стать мужем царицы Грузии… ждал, когда я озвучу решение царского дарбази. А я…

Эх, Абуласан, Абуласан!»

Занкан будто прозрел. В ушах прозвучало восклицание Абуласана: «Это необходимо для Грузии!» Тогда он никак не мог понять этого, а сейчас, словно невидимая рука сорвала с его глаз покров, он начинал видеть и понимать. Тогда один этот возглас вдруг заставил умолкнуть галдящее, бушующее, враждебное меньшинство! Похоже, Занкан уже подбирался к решению задачи.

«Если это так важно для Грузии, я конечно же постараюсь, но…»

Перед глазами у него встало лицо Абуласана, он не мог простить себе, до чего был наивен, сколько упустил из виду, недопонял. А Абуласан, как видно, не сомневался, что Занкан не догадается о его намерениях, но… Но не тут-то было! «Амир Тбилиси не желает, чтобы супругом царицы Грузии стал византийский царевич. Амир не желает этого потому, что Комнин поддерживает Саурмага, Тарханисдзе и других представителей меньшинства. Абуласан вошел в сговор с русским княжичем. Есть у него власть, вот он и провел свое! Что ж, его воля, с кем хочет, с тем и вступает в сговор… Но при чем тут Занкан? Почему надо вмешивать Занкана?!» И мысль его потекла подобно ручейку. А ручеек журча струился, то омывая камешки, то ударяясь о валун, а то и замедлял свой бег, чтобы набраться новых сил. Ручеек сворачивал то вправо, то влево, пытаясь высвободить зацепившиеся за камни мысли, потому они и прыгали, вертелись, пытаясь вырваться из плена и понестись по течению.