Гурам Батиашвили - Человек из Вавилона

— Это как?

— Надо сесть и подумать.

— Когда доставили послание? — неожиданно спросил Джорджикисдзе.

— Вчера вечером, — ответил Абуласан и нетерпеливо зазвонил в колокольчик, — парень, доставивший его, еще здесь, по-моему, отсыпается.

Вошел Тимотэ.

— Занканов курьер, наверное, еще и не завтракал, накорми, напои его, похоже, он неплохой парень, постарайся выведать у него, кому еще посылал Занкан письма и через кого. — Тимотэ молча кивнул господину и вышел. Какое-то время Абуласан хранил молчание, потом сказал: — Занкан мог послать царице письмо, тем более что он знает, ему поручено дело государственной важности.

— Тогда что тут удивительного, если он сообщит царице: человек, которого вельможи избрали вам в мужья, делающий под себя пьяница! — воскликнул Парнавазисдзе.

— Ежели Тамар узнает об этом, ты, Абуласан, обречен. Это была твоя идея противопоставить византийскому царевичу русского княжича, а мы тебя поддержали…

— Потому что доверяли мне! — В голосе Абуласана прозвучали злые нотки, он перестал сдерживаться. — Вы поддержали меня, потому что хотели уложить на лопатки Саурмана Павнели. Вы, конечно, предпочли бы византийца, ежели бы Саурмаг и Иванэ Палаванди не пели ему дифирамбов! Не надо попрекать меня, вы также были против, чтобы Алексей Комнин стал мужем нашей царицы!

— Уважаемые мужи! Сейчас надо шевелить мозгами, а не кричать друг на друга, — сказал Габаон.

— А я хочу сказать вот что: я хорошо знаю Зорабабели, он умудренный опытом человек и безусловно понимает, сообщи он царице о своей миссии, Абуласану…

— Опять Абуласан! — в сердцах прервал Парнавазисдзе Абуласан.

— Сам посуди! Он всех нас под монастырь подводит. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять это! — закончил свою мысль Парнавазисдзе.

— Может быть, именно потому он и сделал это. Когда дело касается царицы Тамар… — подал голос Джорджикисдзе.

— И ты полагаешь, чтобы угодить царице, он пожертвует нами? — Парнавазисдзе повернулся к Джорджикисдзе.

— Этот вопрос не ко мне, а к нему, — Джорджикисдзе указал на Абуласана, — он знает его получше меня.

— Надо подумать, надо подумать, — отозвался Абуласан.

— Может быть, стоило подумать много раньше? — иронически спросил Джорджикисдзе.

— Зададимся вопросом, — продолжал думать вслух Парнавазисдзе, — зачем Занкану затевать эти козни, он ведь понимает, предательство ему так просто не сойдет — у Абуласана много друзей. Измена повлечет за собой бурю, а буря — волны, которые многим перебьют хребет.

— Так что же, он этих волн испугался? — Джорджикисдзе перевел ироничный взгляд с Парнавазисдзе на Габаона, стоявшего возле большого шандала и закуривавшего трубку. — А покровительство царицы не защитит его от этих волн? Разве вы не знаете, уважаемые господа, что царица может защитить от любых волн?! Нас же… кто знает, что нас ждет…

— Царица… царское покровительство… Вы по-прежнему живете в прошлом, господа? Это раньше царь обладал такой силой, те времена давно миновали, чего вы так испугались… Царица будет делать то, что прикажем ей мы, вельможи, члены царского дарбази! — раздраженно воскликнул Абуласан.

Габаон выбил табак из трубки и спросил:

— Что происходит, уважаемые мужи, почему вы так горячитесь, почему так волнуетесь? Я знаю Зорабабели. Он человек осмотрительный, никогда не сделает того, что будет во вред другому. Однако допустим, он предал нас, допустим, написал царице письмо. Ну и что? Разве царица сегодня так могущественна, чтобы…

— О чем ты толкуешь! Разве для того ты подмял под себя весь царский дарбази, что хотел видеть мужем нашей царицы какого-то бражника? — прервал Габаона Джорджикисдзе.

— Нет, конечно нет, — усмехнулся Габаон, — я знал молодого Боголюбского прекрасным юношей, мне и во сне не могло присниться, что он станет поклонником Бахуса! Но кто сможет упрекнуть меня в этом?

— В том, что ты не увидел это во сне, тебя, конечно, никто не упрекнет, но… Это ведь означает, что… — Парнавазисдзе не закончил фразы.

— О Боголюбском надо забыть, и в этом случае Алексей Комнин станет нашим зятем. А Комнин — благодетелем наших недругов — Саурмага Павнели, Иванэ Палаванди и Тарханисдзе. И не Занкан перебьет нам хребет, а они! — возбужденно проговорил Абуласан.

— А мне кажется — Занкан, но их руками, — отозвался Джорджикисдзе.

Ответом было молчание. Страх заставил умолкнуть, замереть всех. В это время в зале появился Тимотэ.