Лариса Склярук - Плененная Иудея. Мгновения чужого времени (сборник)

Прозрачным светлым днем октября 60 года по цветным мраморным плитам главного зала базилики Юлия неспешно прогуливались трое молодых мужчин. По их одежде – белым тогам с узкой пурпурной полосой, – по золотым кольцам на пальцах, по рабам, сопровождавшим их и оставшимся ожидать снаружи, на ступенях базилики, можно было заключить их безусловную принадлежность к обеспеченному слою населения, а еще точнее – ко второму после сенаторов высшему сословию – сословию всадников.

В просторном центральном зале, окруженном со всех сторон двойными портиками белых колонн, было прохладно. Сквозь боковые окна проникал неяркий свет. С Форума, куда выходили ступени главного входа, доносились голоса шатающихся по площади бездельников и азартные возгласы сидящих на ступенях игроков в латрункули [10], а из торговых лавок, расположенных в глубине портиков, внятно звучали призывные крики зазывал. Но весь этот шум был привычным. Получить в Риме возможность тишины и уединения было практически невозможно. Тот, кто этого желал, должен был отправляться жить в деревню.

Вдыхая прохладный воздух осени, мужчины негромко беседовали о делах государственных. И хотя управление государства из общего дела, каким оно было во времена республики, стало прерогативой принцепса [11]и его приближенных, у граждан еще оставалось не менее важное право – осторожно критиковать действия власти.

Через высокий порог лавки переступила молодая красивая девушка. Ее безукоризненно задрапированная и стянутая поясом под самой грудью стола [12]спускалась до пят. Чуть откинув назад искусно убранную головку и сделав вид, что не замечает устремленных на нее мужских взглядов, девушка направилась к выходу. Во всех ее движениях была некоторая театральность, считавшаяся в те времена верхом изящества.

Спустившись по ступеням на площадь, девушка набросила на голову свободный край паллы [13]и села в поджидавшие ее обитые шелком носилки. Шесть дюжих лектикариев [14], одетых в одинаковые серые короткие плащи, легко понесли носилки, бесцеремонно расталкивая прохожих. Две пожилые рабыни, нагруженные покупками, двинулись следом. Надменная улыбка тронула яркие губы красавицы, когда она напоследок все же взглянула в сторону мужчин, желая, видимо, убедиться в длительности их внимания.

– Богиня! – восхитился Эмилий.

– Ведет себя, словно дочь сенатора, – проговорил Марций с недовольной гримасой. Представитель старинного рода, он косо смотрел на новых людей, желающих проникнуть в привилегированную среду. Его, как и многих в Риме приверженцев староримских традиций, раздражала эпатажная демонстрация богатства, заключенная в пользовании носилками.

– Что ж, папаша ее богат и мог бы уплатить миллион сестерциев имущественного ценза. – В голосе Эмилия слышалось уважение.

– Да вот беда, предки подвели, – зло прервал его Марций, намекая на закон Октавиана Августа, по которому, чтобы принадлежать к сенатскому сословию, необходимо было, кроме обладания достаточным богатством, иметь еще и сенаторами два поколения предков – отца и деда.

– Ты ей понравился, Валерий. Как благосклонно она на тебя взглянула, – поменял Эмилий тему разговора. Ему хотелось говорить о женщинах и любви.

Валерий равнодушно пожал плечами:

– Жены пока я не ищу, а любовница… – И он насмешливо процитировал эпиграмму Марциала:

– Прощай, сладчайшая, – воскликнул Эмилий и послал преувеличенно пылкий поцелуй вслед исчезнувшим носилкам.

Его спутники засмеялись. Даже в той атмосфере вседозволенности и порока, какая царила в Риме, Эмилий выделялся своей постоянной готовностью к ночным трудам и неутомимым поискам новых наслаждений. Пресыщение уже исказило его лишенные мужественности черты, обесцветило глаза, сделало нечистой бледную кожу, воспаленными – веки.

Некоторое время прогулка продолжалась в молчании.

– Что решил отец? – спросил Марций.

– Я еще не говорил ему о своем желании, но, думаю, он не будет против, – ответил Валерий.

– И в какой легион ты хочешь записаться?

– В один из восточных.

– Почему не в преторианскую гвардию? – удивился Эмилий.

– Кто же откажется служить в самых престижных войсках империи, да только сам знаешь, в гвардию берут граждан Рима италийского происхождения. А у отца не все с этим в порядке. Мне могут отказать, а начинать службу с разочарования нет желания. – И Валерий высокомерно приподнял голову. Его тонкие губы сжались, резче обозначилась ямочка на небольшом крепком подбородке. – Да и службу гвардия несет исключительно в Италии, а мне хочется взглянуть на Восток.