Сергей Горбатых - Исполнитель

– Ах, Вы, значит, сын покончившей с собой гражданки Мальцевой Зинаиды Ивановны? – оживился милиционер.

– К‑ак, как Вы ска‑за‑лии, – заикаясь, спросил Александр и вдруг только сейчас увидел в комнате носилки с чьим‑то накрытым телом и двух санитаров в грязно‑белых халатах.

– Пройдите в комнату! Сделаем опознание! А вы, граждане жильцы, расходитесь по своим квартирам. Это вам, чай, не представление! Горе у молодого человека!

– Как это ты, мама? Зачем это ты сделала, мама? – стал вслух спрашивать Саша и захлебнулся плачем.

– Гражданин Мальцев, ваша покойная мать оставила Вам предсмертную записку. Вот, возьмите её… Я нашёл её на столе. Покойная обращается только к Вам. Я прочитал записку. Она не представляет интереса для следственных органов. Всё итак ясно. Подпишите вот лучше протокольчик. Вот здесь, где я галочку поставил, и вот здесь. Тело мы отвезём в морг. С завтрашнего дня можете ходатайствовать о выдаче его Вам.

Александр, размазывая слёзы ладонями по лицу, не читая, подписал какие‑то бумаги, протянутые ему милиционером.

Маму унесли… Юноша сел на пол. В руках он держал мамину записку, боясь её читать. Наконец, он развернул этот тетрадный листок в клеточку. На нём простым карандашом было написано:

– Любимый мой, Сашуля! После смерти отца я потеряла желание жить. Все эти годы я жила только тобой. Работала для того, чтобы ты мог выучиться и стать образованным человеком. У меня была мечта: помочь тебе закончить институт… Но мои болячки не дают мне этого сделать. Я уже устала терзаться от болей и не хочу больше мучить тебя. Сашуля, ты уже взрослый и сможешь исполнить свои мечты. Закончишь институт и станешь учёным… Как ты того очень хочешь. Я уверена, что у тебя всё в жизни получится. Я очень тебя люблю! Прости меня, сынок! Я очень, очень тебя люблю! Мама.

После похорон Зинаиды Ивановны Саша понял, что стал сиротой. Круглым сиротой! Ведь у него больше не было ни близких, ни дальних родственников. В этом жестком мире он остался один! Их квартира опустела. Не стучала больше швейная машинка, и не слышался больше мамин голос. Только после смерти Зинаиды Ивановны Саша понял, как он сильно любил свою маму.

Жизнь Мальцева осложнилась. Теперь он должен был сам стирать и гладить свою одежду, готовить еду, а, самое главное, добывать продукты. На стояние в очередях для отоварки талонов у Александра просто не было времени. Первую неделю он питался продуктами из остававшихся запасов. Потом обедал по талонам в студенческой столовке. Но одноразового питания ему не хватало. Через месяц началась летняя сессия. Мальцев уже сильно страдал от голода. Его стипендии хватало только на приобретение канцелярских принадлежностей.

– Что же делать? Переводиться на вечернее отделение и идти работать? А куда? На Кировский, бывший Путиловский, завод подсобным рабочим? Но мне недавно рассказывали, что там зарплата у подсобника два рубля три копейки в час. Что я могу сделать с этими деньгами? Ничего! Но самое главное, что я никогда не смогу осуществить моей мечты! Что делать? Да, можно, конечно, продать все вещи, подаренные мне Софьей Павловной! Некоторые из них, несомненно, очень ценны. Но если я их все продам, то дотяну, может быть, до окончания института. Но, а что останется тогда мне? Что я повешу на стены и поставлю на пол в своей большой квартире, когда стану хорошо оплачиваемым научным работником? – думал днём и ночью Александр.

Очень часто он себя ругал:

– Вот я болван! Вот дурак! Предлагала же Софья Павловна всё забрать! Если бы я послушался её совета, то сейчас бы и горя не знал! Продал бы только часть вещей, которые неизвестно кому достались после её ареста, и жил бы, как король! Правильно говорит русская пословица: "Дают – бери, а бьют – беги!"

У Мальцева порвались две рубашки. В прежние времена он бы отдал их маме на ремонт или полную переделку, а сейчас?

– Нет, должен быть какой‑то выход, кроме продажи тех вещей, к которым я привык и которые мне нравятся! – думал Саша.

И вдруг одной ночью он проснулся от блестящей идеи, пришедшей ему в голову во время сна.

– Это будет гениальным выходом из моей ситуации! Только надо сделать всё правильно, – подумал Мальцев.

На следующий день, не первой же перемене, он подошёл к Ивушкину.

– Егор, что‑то у тебя лицо сонное. Занимался, наверное, всю ночь? – спросил Александр.

– Саня, что, правда, сонное? – удивился Ивушкин. – Даже не знаю. Спал вроде бы нормально. А заниматься усиленно начну уже с той недели. Сессия ведь на носу.