Олег Тихомиров - Иван — холопский воевода

— Государь, я был взят в плен в бою.

— В бою?.. И что ж с тобой Пашков сделал — вином угостил? — Царь недобро улыбался.

— Кнутом наказал.

— А пошто не повесил?

— Не ведаю. Добро, не к Ивашке в руки попал. Тот вор, сказывают, дворян казнит.

— Многих ли Пашков отпустил?

— Почитай всех, государь. Лишь кой-кого в Путивль к Шаховскому отправил.

— Ладно. Ступай, — устало махнул рукой.

Задумался царь Василий: вон как все развернулось.

Идут на Москву две армии, дабы его, Василия Шуйского, погубить. Но раздельно идут, не смыкаются. Ивашка мужикам земли раздает, а пленных дворян жизни лишает. Пашков же — постращал, кнутом по спине прошелся да отпустил. К тому же всю дворню господам оставил, всех мужиков. Видать, понимает: дашь волю холопам — не возрадуешься. Небось у Пашкова у самого холопов полон двор. Но покамест они с Ивашкой, почитай, в товарищах и супротив него, царя Василия. Глядишь, и впрямь возьмут Москву. А как власть делить будут? Шуйский зло усмехнулся. Нет, нет, давить их надобно по отдельности. А ежели сольются два войска в единое — клин вбить между Пашковым и вором Ивашкой. Чтоб разделил он их, разорвал. Только что может стать тем клином?

По ночам теперь случались заморозки. А лес все не хотел сбрасывать наряды — золотые и красные, как у бояр на пиру.

Истома Пашков лежал на ковре под калиновым кустом, смотрел в чистое, по-летнему синее небо. Но синева эта была студеной: ни птиц в ней, ни облачка.

— Ну как, — крикнул он, повернувшись на бок, — скоро?

Неподалеку жарили над углями оленя. Оттуда шел вкусный дух, который уже начал дразнить проголодавшегося Истому.

— Скоро. Погоди маленько, — отозвался Прокопий Ляпунов — рязанский дворянин, пригласивший Пашкова на охоту.

Но Истома позвал:

— Слышь, Прокопий Петрович, иди-ка сюда. Поговорим, пока мясо поспеет.

С неохотой оторвался Ляпунов от вертела, велев слугам:

— На одном боку подолгу не держать. Подгорит — на себя пеняйте.

Подошел и сел, но все поглядывал в сторону костра.

— Да брось, — махнул рукой Истома, — пожарят. Ты эдак и коня своего сам чистить будешь.

— А что?! — с вызовом проговорил Прокопий. — Конь мой верный товарищ. Хозяйской ласки достоин.

«Молодец!» — подумал Истома, но сказал совсем другое:

— Коли будешь сам ко всему руку прикладывать, холопы служить разучатся.

— У меня не разучатся. Прикажу батогов всыпать — вспомнят.

— Добро, — кивнул Истома.

Ляпунов ему нравился. Потому и приглашение на охоту соизволил принять — хотел получше присмотреться к этому рязанцу. Перед Истомой он не заискивал, как многие местные дворяне, ничего не просил, ни на что не жаловался. Из рязанцев он собрал большой дворянский отряд.

— Бери нас в поход на Василия Шуйского, — сказал он тогда. — Злодей-полуцарь сидит костью в горле. По пути нам, Истома Иваныч, бери.

С таким же дворянским отрядом туляков пришел и Григорий Сумбулов. В Рязани Пашкова выбрали старейшиной всего войска, которое должно было двинуться через Коломну на Москву…

— Ведомо ль тебе, Прокопий Петрович, что идет на Москву Болотников? — медленно произнес Истома.

— Ведомо.

— От Серпухова идет. Глядишь, раньше нашего полуцаря за бороду схватит.

— Мне борода Шуйского не надобна, пусть хватает. Моя забота о том, чтоб на троне сидел царь Димитрий Иоаннович. Уж он бы нас, дворян, при себе держал, а бояр толстобрюхих, что не служат, но лишь козни плетут, взашей бы вытолкал.

— Помыслы твои правильны, Прокопий Петрович, — испытующе взглянул Истома на рязанца. — А про Болотникова я не ради пустого словца… Царь Димитрий большим воеводой его назначил.

Ничего не ответил Ляпунов. В свое время он служил Лжедмитрию и пользовался его высокой милостью. Истинный ли был царь или самозванец, о том не ломал Прокопий голову. Но бояр, свергнувших Лжедмитрия и прогнавших всех людей его, рязанец возненавидел. Да ведь доподлинно знал Прокопий, что убили тогда царя. И вот ныне опять Димитрий Иоаннович… И новые при нем люди — Шаховской, Пашков, Болотников. С последним Ляпунов и знаться не хотел: бывший холоп! И к такому идти под начало.

— Сам-то, Истома Иваныч, ты пошто не с Болотниковым?

— У него своя дорога, у меня — своя. — Пашков глядел в упор на рязанца.

— Вот и бери меня с собой, а к нему не отсылай: мы с ним одним миром не мазаны.

— Возьму, — сказал Пашков и вдруг улыбнулся. — А как олень твой? Мясом-то потчевать будешь?