Олег Тихомиров - Иван — холопский воевода

— Бей его!..

Отрепьев выпрыгнул в окно, но был найден и убит на месте. Тело самозванца сожгли, а пепел смешали с порохом и пальнули из пушки в ту сторону, откуда он пришел…

…«Царевич Петр» добрался со своим войском до Вязовых гор, что возле Свияжска, и там узнал о смерти Лжедмитрия. Ехавший из столицы казак сообщил:

— На Москве Гришку-расстригу убили всем миром.

Илейка Муромец повернул войско и двинулся вниз по Волге.

В тот мрачный день в Кракове тучи висели так низко, что казалось, их вот-вот коснутся высокие шпили соборов. Король Сигизмунд III слушал доклад Адама Вишневецкого, вернувшегося из Москвы.

— Ваше величество, — рассказывал Вишневецкий, — в Москве был убит не только самозванец, но и больше тысячи поляков.

Король уже знал об этих событиях.

— Вся Москва поднялась, ваше величество. Это был не просто боярский заговор, но сражение. Стрельцы палили из ружей. Чернь бежала с топорами и дубинами.

— Как удалось тебе спастись, князь?

— Помог Василий Шуйский.

— Русский царь?

— В тот день он еще не был царем. Через два дня доброхоты Шуйского прокричали толпе на площади его имя с Лобного места. И этого было достаточно. Хотя многие называют его «полуцарем».

— А что сделал Шуйский, — спросил Сигизмунд, — с доброхотами Лжедмитрия?

— Был очень осторожен. Казнить бояр-противников он не решился. Выслал подальше от Москвы. Одного из самых опасных — князя Шаховского — отправил воеводой в Путивль. Это тоже ссылка. Но, ваше величество, не успел Василий Шуйский занять престол, как в народе заговорили, что царь Димитрий жив, а на многих боярских воротах было ночью написано, что «царь Димитрий повелевает разграбить дома изменников». Шуйский с трудом подавил восстание.

— Да… — помолчав, произнес король. — На Руси мертвых любят больше, чем живых.

— Особый случай, ваше величество. Царевич Димитрий — пострадавший. На Руси жалеют пострадавших.

— Не очень-то они пожалели самозванца.

— Он вел себя недальновидно и легкомысленно.

— К тому же и нас пытался обманывать, — добавил король. — А ведь когда был здесь, наобещал для Речи Посполитой золотые горы. Ничего, подыщем другого…

Не знал король, что в это время уже ехал к Польше Михаил Молчанов, выдававший себя за Димитрия. Он должен был рассказать о своем «чудесном» спасении: в Москве, мол, убит другой. Обещать, что опять наберет войско и расправится с боярами-заговорщиками. Но пока, дескать, всем нужно идти в Путивль к воеводе Шаховскому.

И верно, князь Григорий Шаховской, ненавидевший Шуйского, замыслил поход на столицу. Он-то и попросил Молчанова на время стать самозванцем.

Отряды приближались к русской границе. Еще пол-дня пути, и начнутся северские земли: Моравск, Чернигов, Путивль.

Вороного жеребца, что был под Болотниковым, приходилось сдерживать. «Вот ведь, — думал Иван Исаевич, — венгерский конь, на придунайских лугах вскормлен, а рвется к русской сторонке, как я, грешный».

Вдоволь насмотрелся заморских стран Болотников. После того как татары захватили его в плен и продали туркам в рабство, побывал он и в Венеции, и в Германии, и в Венгрии, а теперь вот через Польшу домой возвращается.

— Не балуй!.. Уймись! — ласково хлопал он жеребца по шее. — А ежели тебя в степь донскую… Поди, совсем ошалеешь. — Болотников глубоко вздохнул.

Степи, степи… Не наглядишься на них, не надышишься. И почему воздух там так сладок — пить его можно заместо меда. А где сыщешь такие зори малиновые и небо лазурное? В раю? Казакам туда хода нет.

И вспомнил Иван Исаевич… Всяко бывало на Диком поле. Стаями шастали по степи татары и ногайцы. Кто на добычу шел, кто с набега. Разговор с ними был один — на саблях. И победы праздновали казаки, и тризны справляли — многие за обретенную волю платили головой.

Добрая сотня казаков была у Болотникова. Неспроста выбрали его в атаманы: справедлив, на деньгу не падок, в бою отважен и ловок. О своих сотоварищах заботился по-отцовски. Гулял бы он по Дону с казаками. Но кого беда стороной обходит?

…В тот день с четырьмя казаками послал Болотников Павлушу в станицу. Да на полпути возле курганов попали в засаду. Окружили их крымчаки, по десять басурман на каждого. Засвистели со всех сторон арканы.