Вильхельм Муберг - Ночной гонец

Помещик прислал с фохтом неправильную меру. И оттого бонд [8] Бонд . — Так называли в Швеции крестьянина, владевшего родовым земельным наделом. Бонды платили подати только казне и не находились в зависимости от помещиков. из Брендеболя не глядел теперь на север, не глядел в сторону имения, Господское поместье и крестьянский двор — близкие соседи, но лада меж ними быть не может.

Волы отдохнули, и упряжка медленно потащилась по пашне, круг за кругом, слева направо, с востока на запад. Ибо лишь тот, кто держит путь по солнцу, движется путем праведным, и ему всегда бывает удача.

Шея старого вола истерлась, распухла и задубела под ярмом, а у молодого она все еще была покрыта густой шерстью и оставалась узкой и мягкой. Вдруг огромный слепень закружился над упряжкой и впился молодому волу в самую репицу. Вол вскинулся в ярости и рывком повернул обратно; морда оказалась сзади, хвост — спереди. При этом матушка Сигга упала, и ее проволокло по земле.

Сведье рванул за вожжи и с большим трудом повернул назад упиравшегося вола. Матушка Сигга молча поднялась и стряхнула с юбки налипшую землю. Падая, она не выпустила из рук веревки. Но когда она разжала ладони, по ним, словно узор по тканью, шли красные полосы. Веревка содрала кожу и врезалась в самое мясо. Из разодранных ладоней капала кровь.

Но упряжка снова двинулась по кругу, и матушка Сигга опять повела на веревке строптивого вола. Она думала: «Путный вол в ярме — дар божий». Осенью в Сведьегорд перейдет от деревенского старосты Йона Стонге добрый рабочий вол, и его можно будет поставить в ярмо подручным. Нынешним рождеством Рагнар высватал за себя дочь старосты Ботиллу. После осеннего солнцеворота, когда управятся с жатвой и хлеб будет свезен в закрома, сыграют свадьбу, и Ботилла приведет в приданое доброго, откормленного вола.

Матушка Сигга не отпускала веревку. Она слизывала и глотала кровь, капавшую из пораненных ладоней. Незачем крови пропадать зря.

Вдруг из деревни донесся резкий, пронзительный звук. Матушка Сигга обернулась, обернулся и Рагнар Сведье. Упряжка остановилась.

Что это? Может, кто с пастбища скотину кличет? Или заливается плачем побитый ребенок? Нет, ни то, ни другое. Не человеческий это голос.

Матушка Сигга сказала:

— Староста в рог трубит.

Она распознала этот звук прежде сына, потому что за свою жизнь слышала его куда чаще, чем он.

— Вроде так оно и есть. Вы угадала, матушка.

Теперь Сведье видел, что Йон Стонге, его будущий тесть, стоит на камне перед своим домом. Теперь он и сам ясно слышал звук деревенского рога.

Староста сзывает общину на сход. В чем дело?

Молодой бонд выпустил рукоять сохи и огляделся.

В последний раз деревенский рог трубил в день святого Урбана [9] День святого Урбана — 25 мая. , когда в Брендеболе праздновали встречу лета и выборы старосты. Тогда Йон Стонге, новый староста, сзывал всех на пир. Только навряд ли он сегодня собирается пировать.

Что же могло случиться?

Может, в деревне пожар? Но Сведье не видел огня и не слышал запаха гари. Может, лес горит? Но время пожог еще не наступило. Может, на войну призывают? Но датчанина недавно разбили на его же земле. [10] … датчанина недавно разбили на его же земле . — Речь идет о датско-шведской войне 1643–1645 годов, в которой Дания потерпела поражение. В результате мира, заключенного в Бремсбру, к Швеции отошла провинция Сконе. А может статься, что и на облаву скликают народ. То ли волк утащил скотину из стада, то ли вор объявился в округе. На троицу лесной вор Угге из Блесмолы украл что-то в Хумлсбеке.

Эхом разносился по окрестностям звук деревенского рога. Общину сзывали на сход. Сведье спросил:

— Что такое приключилось?

Матушка Сигга, крепко стояла, крепко сжав губы, и, прищурившись, глядела в сторону деревни. В уголке рта у нее застыла капелька крови, которую она слизывала с пораненных ладоней.

— Кто его знает! — ответила она.

Она видела, что сын задумчиво нахмурил лоб. Почему староста сзывает общину на сход? Она могла бы догадаться, если бы хотела. Несколько минут назад она видела то, что глаза ее сына не приметили.

По дороге проскакал незнакомый всадник. Он въехал в Брендеболь и спешился перед домом старосты. Была ли при нем сабля, были ли обшиты позументом его кафтан и шляпа — этого матушка Сигга не заметила. Но она видела его коня. Крестьянские лошади были тощие и изможденные, господские — сытые и холеные. По откормленной лошади всадника она сразу смекнула, кто он таков.