Михаил Петров - Румянцев-Задунайский

Репнин знал о содержании рескрипта. В нем императрица сообщала о решении объединить обе армии, Екатеринославскую и Украинскую, в одну под предводительством князя Потемкина, ему же, Румянцеву, предписывалось прибыть в Петербург для «употребления к служению в другом месте».

Едва фельдмаршал кончил читать, как Репнин протянул второй пакет:

— Ордер главнокомандующего князя Потемкина. Сим повелевается вверенные вам войска передать мне.

Румянцев не стал читать ордера, он сказал, что все необходимое, связанное с передачей армии из одних рук в другие, князь найдет у генерал-квартирмейстера, и вышел из палатки.

После того как Румянцев передал армию Репнину, многим казалось, что он сразу помчится в Петербург. Но вопреки ожиданиям, Румянцев в Петербург не поехал. Петербургу он предпочел глухую молдавскую деревушку, где поселился у вдовы, той самой, что однажды поила его водой. Молодая женщина оказалась настолько доброй, что уступила ему и денщику весь дом, сама же с сыном поселилась в сарае.

О последствиях своего поступка Румянцев не думал. Просто ему захотелось плюнуть на все и хоть немножко пожить в тиши. Для заживления раны нужно время. Чем больше рана, тем больше времени. А рану ему нанесли великую. Потемкин знал, как это делать. Коварный человек! После той ссоры он написал покаянное письмо, называл себя его учеником, желал с ним дружбы, а на деле… Подло, очень подло поступил. Подло и мерзко.

Поведение Румянцева в ставке главнокомандующего расценили как вызов. Князь Потемкин направил к нему дежурного адъютанта с поручением убедить его подчиниться высочайшему рескрипту и не мешкая выехать в Петербург. Однако Румянцев не стал с адъютантом даже разговаривать. Встревоженный таким оборотом дела, Репнин, в свою очередь, разместил в деревушке довольно крупный отряд охраны. А ну если туркам удастся выкрасть знаменитого фельдмаршала? Это же скандал на всю Европу.

Хоть и глуха была деревушка, Румянцеву не давали здесь покоя, и вскоре он выехал в Яссы.

В Яссах жизнь потекла покойнее. Ему никто не мешал совершать длительные верховые прогулки, часами просиживать с удочкой на берегу тихой реки. В обществе он почти не показывался. Новости узнавал от адъютанта, посещавшего все офицерские собрания. Адъютант рассказывал о росте недовольства Потемкиным. В войне с турками распоряжениям и действиям князя недоставало уверенности, решительности. Полагаясь на самодеятельность командиров дивизий и, корпусов, он слишком часто предавался увеселениям. После объединения двух армий в одну Потемкин порадовал Петербург только двумя победами — у Фокшан да при реке Рымнике. В обоих случаях победы были одержаны без его участия, благодаря Суворову, действовавшему совместно с австрийским корпусом. Впрочем, этими победами объединенная армия не сумела воспользоваться должным образом. Потемкин побоялся идти за Дунай, ограничился лишь занятием Бендер и Аккермана.

Между тем время шло. Незаметно прошли лето, осень, наступила зима. Приближался Новый год, Румянцев решил, что пора пристать к какому-то берегу, и написал императрице письмо, что по слабости здоровья не может явиться в Петербург и просит дозволения выехать для лечения на воды.

Екатерина ответила быстро. Она не возражала. «Не могу притом скрыть от вас, — писала она, — что по случаю пребывания вашего в Молдавии не только здесь, но и в других местах, особенно у поляков, происходят многие и различные толкования для дел наших не полезные».

Румянцев, однако, на воды не поехал, а остался в Яссах. Ему вообще не хотелось уезжать из этого уютного городка. Между тем сюда перебрался с главной квартирой сам Потемкин, намеревавшийся начать переговоры с представителями Порты о мире. Городок сделался местом шумных сборищ и увеселений. Светлейший устраивал бал за балом, праздник за праздником, на которые получали приглашение даже рядовые офицеры. Не приглашался только Румянцев. Потемкин демонстративно отворачивался от него, всем своим поведением подчеркивая: «Ты здесь лишний, и тебе лучше уехать».

В апреле императрица прислала Румянцеву новый рескрипт. Она выразила недовольство его затянувшимся пребыванием в Молдавии и в категоричной форме потребовала от него либо ехать на воды, либо возвратиться в Россию, дабы своим присутствием в районе военных действий не чинить трудностей главнокомандующему. «Сия моя точная воля», — подчеркнула она.

Румянцев понял, что следует покориться и стал собирать вещи. Вскоре он выехал в Киев, в свое загородное имение Тешани.