Юрий Когинов - Багратион. Бог рати он

— Нынче Александр Васильевич всех нас созвал. С Господом — совет, а главная надежда все же на нас. На тех, кто поклялся идти с ним, нашим фельдмаршалом, до конца, — горячо произнес Багратион.

— Святые чувства вы, князь, изволили выразить, — поддержал его Вильгельм Христофорович. — Не было у Суворова еще такого трудного, ежели не сказать, безвыходного положения, в кое его поставила глупость и чистое предательство союзников. Вокруг — горная непролазь. А единый выход на равнину перекрыл Массена. Сердце подсказывает — только назад, по уже пройденному пути! Но разве Суворов ведал когда-либо позор ретирады? Тогда — гибель всей армии? Упаси Боже, такое ему и в голову никогда не придет.

— Никогда и ни за что на свете! — воскликнул Багратион. — Что ж это — под закат своей доблестной жизни, осененной славою громких побед, — да вдруг разгром? Скорее я и все мы умрем, закрыв своими телами знамена наших полков, чем дозволим обесчестить седины нашего любимого военачальника! Но знаю: он собрался явиться пред нами тем, кем был в наших глазах всегда, — несокрушимым, знающим путь лишь к победе.

Суворов встретил своих сподвижников поклоном. Но — молча. Не проронили ни слова и военачальники.

— Корсаков разбит и прогнан за Цюрих, — заговорил Суворов, — австрийские генералы, коих мы также надеялись встретить в Швейцарии, рассеяны, прогнаны или сами ушли. Итак, весь операционный план изгнания французов из Швейцарии — исчез!.. Отчего сие произошло? — задал вопрос Суворов и сам на него ответил, перечислив причины страшного конфуза: — Первая из них — хитроумие, а по-русски — предательство Австрии, которой русские войска нужны были лишь для того, чтобы вернуть под свое владычество герцогства в Северной Италии. Предательство сие послужило и причиною задержки нашего похода через Альпы — не было ни вьючных животных, ни продовольствия, ни зарядов в должном количестве. И уж наша, русская вина — самонадеянность, чванство, зазнайство и неумение воевать генерала Корсакова. Он, сей бездарный генерал, погубил себя и поставил нас, спешивших к нему с помощью, на край неминучей гибели.

Суворов остановился и оглядел своих сподвижников. Прямота его слов взволновала всех. Но особенно потрясло генералов, когда фельдмаршал вдруг упал на колени и обратил свой взор на Константина Павловича, воздев к нему руки:

— Спасите же честь России и государя! Спасите сына нашего императора!

Первым бросился к фельдмаршалу великий князь и, красный от смущения, со слезами на глазах, поднял его и стал обнимать.

На глаза присутствующих навернулись слезы. Багратион почувствовал, как закипела в нем кровь и сердце готово было вырваться из груди. Все поняли вдруг, как предельно серьезна трагедия, которая всех их постигла, и что отныне каждый должен взять на себя груз высочайшей ответственности. Поистине, слава и честь, жизнь и смерть сплелись воедино. И теперь от тех, кто находился в маленьком доме в Муттентале рядом со своим главнокомандующим, действительно зависело настоящее и будущее России, ее государя, их самих, а также жизни сотен и тысяч русских людей с ружьями в руках, вверивших им, генералам, свою судьбу.

И каждый из собравшихся понимал: не чудо, а их собственные усилия, их подвиги должны сотворить невероятное. Но что же скажет Суворов, какое он сам принял решение?

— Теперь идти нам к Швицу, куда выводит дорога, нельзя, — произнес Суворов. — Там ждет нас Массена. У него — более шестидесяти тысяч солдат, у нас нет полных и двадцати. Один путь — к северо-востоку, на Гларис. Там, в долине озера Кленталь, — конец горам и конец испытаниям. Там — провиант, там — дрова, чтобы обсушиться, там найдем все свежее и теплое, чтобы переодеться. Но чтобы достигнуть желанного, потребен еще один, но последний переход через гору Брагель. И определенно — не один еще бой с преследователями. Готовы ли вы, мои товарищи, к сим трудностям, в кои я вас поставил?

Дружные возгласы одобрения были ответом.

— С тобою, отец, мы хоть в ад!

— Нет, не в преисподнюю — я поведу вас к новой славе! — воскликнул Суворов. — Русский штык прошел сквозь Альпы. Верю вам и всем нашим солдатам: орлы русские облетят орлов римских! Кто там у меня сегодня в дежурных? Велю писать диспозицию.

Первым в путь на Гларис Суворов назначил идти Ауфенбергу с бригадою австрийцев. Его задача — выгнать французов с горы и ущелья при озере Кленталь и, если сможет, взять Гларис.

— Ты, князь Петр, со своими выступаешь завтра. Даешь пособие Ауфенбергу и гонишь врага за Гларис. За князем Багратионом идет Вильгельм Христофорович — и я с ним. Корпус Розенберга остается здесь. К нему в помощь полк Ферстера. Зачем, спросишь, Андрей Григорьевич? Когда передние части Массены начнут атаковать — гнать их до Швица, не далее! Все вьюки, все тягости Розенберга отправить с нами, под прикрытием. Тяжко раненных везти не на чем: собрать всех, оставить здесь с прислугою, лекарями и офицером, знающим по-французски. Он смотрит за ранеными, как отец за детьми. Снабдить оставленных деньгами на первое содержание. А Массене написать: тяжко раненные, поручаются по человечеству покровительству французского правительства.