Виктор Поротников - Побоище князя Игоря. Новая повесть о Полку Игореве

Ольга взирала на нее большими от изумления глазами:

— Ушам не верю, Фрося! Ты ли молвишь такое? Вспомни, как на свадьбе Владимира и дочери Ярослава Всеволодовича укоряла ты меня моим желанием быть неверной мужу. Господней карой пугала. Сама-то ныне не боишься кары небесной?

Ефросинья, видимо, сама задумывалась над этим, поскольку ответила не раздумывая:

— Иисус сказал, чтобы избежать искушения, надо ему поддаться. Пусть я грешна, зато счастлива.

— У тебя-то как со Всеволодом? — спросила у Ольги Агафья.

— Жду ребёнка от него, — смущённо ответила Ольга. — Согрешила и я.

— Как это? — удивилась Агафья. — От мужа забеременела и согрешила?

— Надоело мне смотреть, как Всеволод в сельце своём с рабынями развлекается. Вот я и заявилась туда однажды, — призналась Ольга. — Захотелось самой посмотреть, каких ласк хочется моему суженому. Тошно мне стало от увиденного, но себя пересилила и присоединилась к его подружкам, благо нагие-то мы все равны. Вижу, Всеволоду понравились мои старания в распутстве, не гонит он меня прочь.

С той поры и повелось: муж к наложницам — и я с ним. Поначалу противно было, потом привыкла, теперь самой нравится.

После такого признания Ольга слегка покраснела.

Её собеседницы одобрительно рассмеялись.

— Мне тридцать девять ныне исполнилось, но до сих пор к мужику тянет, — сказала Агафья. — А тебе, лада моя, всего-то двадцать два годочка. Сам Бог тебе велел этим заниматься!

— Этот грех и грехом-то назвать нельзя, — высказалась Ефросинья, — ведь супруг женщину в тебе распознал, а это главное, Оля.

Между тем мужчины вели свои разговоры.

Договаривались, в какую пору лучше в поход выступить, чтобы с войском Рюрика и Святослава в ближних степях не столкнуться и половцев не потревожить раньше времени. Главенство князья безоговорочно уступали Игорю. В том числе и Ярослав, который после долгих колебаний тоже надумал идти к Лукоморью.

— Коль двинем в начале лета, поганые могут уйти с зимних стоянок, тогда ищи ветра в поле, — молвил Игорь. — В марте пойдём — в распутицу попадём. Думаю, самое лучшее — исполчиться сразу по окончании Великого поста. В апреле и степь подсохнет, и реки после половодья в русло войдут. Опять же и князь киевский раньше мая вряд ли рати соберёт.

Всеволод и Ярослав сочли доводы Игоря разумными. Согласился с дядей и юный Святослав Ольгович.

— Что, ежели князь киевский ненароком проведает о нашем ратном умысле? — опасливо спросил Ольстин. — Полки не рукавицы, их за пазуху не спрячешь. Постарается Святослав Всеволодович опередить нас и переполошит поганых до срока.

— Чтобы этого не случилось, выступим порознь разными дорогами и соберёмся вместе лишь на степной границе, — сказал Игорь, который был готов ко всему. — Сначала пусть пешие полки выступают, конные дружины спустя день-два идут вслед за ними?

И опять такая предосторожность Игоря устроила всех.

Попировав на славу, князья подались каждый в свою вотчину.

Ефросинья, как ни уговаривал ее Игорь, тоже вернулась в Путивль.

...Наступил год 1185-й от Рождества Христова.

Отшумели звонкие ручьи в оврагах вокруг Новгорода-Северского. Оделись свежей зеленью липы и тополя. В садах за высоким частоколом наливались первоцветом яблони и груши. Дружно шли в рост озимые на полях. В безоблачных небесах заливались жаворонки, приветствуя весну.

Игорь собрал в гриднице своих бояр.

Нынче ударим в вечевой колокол, — сказал князь, — призовём всех, кто пожелает счастья в походе попытать. Кто оружный придёт — хорошо. Кто безоружный — того вооружить. Завтра бирючей разошлём по городам и весям. Смерды вот-вот отсеются, чаю, найдутся в деревнях охотники до половецкого добра. Тысяцким ставлю боярина Рагуила.

Рагуил поднялся со скамьи и поклонился князю.

Сына Рагуила, Яна, Игорь сделал своим оруженосцем. В оруженосцах оказалась и Жужа.

Однако никто из старших дружинников не улыбнулся, ибо все знали, что мадьярка и на коне сидит как влитая, и с мечом управляется не хуже иного гридня.

Гридничим остался Вышата Георгиевич. В помощники ему Игорь определил Вышеслава и своего спальничего Ядрея.

Свой стяг княжеский Игорь доверил Никодиму, поповскому сыну.

Омеля, сын кузнеца, стал сотником в дружине. Рыжего Ельшу Игорь сделал трубачом, оставив тоже при себе.

Долго гудел над городом старый вечевой колокол.

Люди спешили на площадь, оставляя дела. Многие из горожан догадывались, зачем этот сполох.