Виктор Поротников - Побоище князя Игоря. Новая повесть о Полку Игореве

— По глазам его вижу, что желанна я ему, — прошептала та в ответ и обняла Алёну. — Мочи нету тёр петь эту муку!

Странное двойственное чувство владело Ефросиньей с той поры, как она поселилась в Путивле. Здесь всё ей было знакомо. Старый терем с покосившимся крыльцом и просевшими полами в некоторых светлицах второго яруса напомнил княгине пору юности, когда она приехала сюда с мужем, переполненная счастьем первых брачных ночей.

Здесь она родила троих сыновей. Отсюда провожала Игоря в первый поход...

Терем был всё тот же: со скрипучими дверями, с мышиной вознёй в тёмных углах, с грубыми росписями на стенах и толстых дубовых колоннах, поддерживающих своды.

Но Ефросинья была уже другая.

Если разум ещё пока удерживал княгиню от греховного увлечения, то сердце шептало ей о другом. Благо тот, кто занимал её помыслы, находился тут же.

До приезда Вышеслава в тереме никто не жил, кроме княжеского огнищанина, его жены и дочерей. Прибывший сюда Вышеслав лишь немного потеснил их.

У воеводы Ясновита был свой дом в Путивле, поэтому в княжеском тереме он появлялся не часто. Бразды правления городом были у него в руках, а Вышеслав был скорее изгоем, нежели советником. Местные бояре не жаловали Вышеслава за его привычку запросто общаться с простонародьем, приглашать в гости странствующих монахов и купцов, видавших разные страны.

«О чём с ними толковать? — с презрением говорили бояре. — О том, как в Царьграде иль в Колобжеге [99] Колобжег — основан в IX в. поморскими славянами, позднее стал центром одного из поморских княжеств. живут? Так нам до того дела нет!»

Ефросинья с первого дня завела в тереме свои порядки, ясно дав понять, что отныне хозяйка здесь она.

Огнищанин Радим и Вышеслав княгине не перечили, уступая ей во всём. Ефимия, жена огнищанина, и обе их дочки настолько привязались к Ефросинье, что жили её заботами, грустили её печалями. Ефимия помнила княгиню ещё отроковицей, ибо сама в ту пору поселилась в Путивле, выйдя замуж за Радима.

И вот уже сколько лет пролетело!

Неласково разговаривал с сыном воевода Бренк:

— Пищу слухам да кривотолкам даёшь ты, Вышеслав, живя тут под одной крышей с женой княжеской. Иль сам не разумеешь этого? Поглупел, что ли, от книг своих?

— Не токмо я в тереме с княгиней живу, но и огнищанин Радим со своей семьёй, — возразил Вышеслав, стараясь подавить смущение под строгим взглядом отца.

— Радим прежде всего с женой живёт, — сердито сказал воевода, — ты же не женат... А Ефросинья к тебе милостива, это всем заметно. Люди не слепы и злы на язык, сын мой. Коль дойдёт до Игоря такой слушок, он супругу свою простит, известное дело, а тебя спровадит куда подальше. Смекаешь?

— Нет, не смекаю, — раздражённо ответил Вышеслав и отвернулся. — Зачем ты приехал, отец? Иль тебя Игорь подослал?

— Игорь не ведает, что я здесь. Хочу позвать тебя в дружину к Святославу Ольговичу, все при деле будешь. Племянник Игорев хоть и млад годами, но достоинством в отца пошёл. И умён, да будет тебе известно.

— Мне это известно, — отозвался Вышеслав.

— Святослав Ольгович, покуда жил в Чернигове, в учении книжном не меньше твоего преуспел. Он греческий и латынь знает, книг у него в тереме много. С самим епископом черниговским переписывается. Ты хотел смышлёному князю послужить, вот и послужи Святославу Ольговичу.

— Отпустит ли меня Игорь? — усомнился Вышеслав.

— Потолкуешь с ним по душам — отпустит, — уверенно произнёс Бренк. — Язык у тебя подвешен, я знаю.

— Мне нужно подумать, отец, — сказал Вышеслав, пряча глаза.

— Неужто ты уже снюхался с княгиней? — Бренк погрозил сыну кулаком. — Признавайся, дошло ли у тебя с ней до греха?

— Окстись, отец! — Вышеслав бесстрашно поднял глаза. — Как ты можешь молвить такое?!

— Ой, не лги! Не лги мне, Вышеслав! — грозил воевода. — С огнём играешь!

Вышеслав не пожелал продолжать разговор, сославшись на дела.

— Ты мне зубы не заговаривай, стервец! — проворчал Бренк. — Подождут дела твои. Не часто мы с тобой встречаемся. Сколь времени тебе на раздумье надобно?

— Месяц, — буркнул Вышеслав и, подумав, добавил: — А может, два.

Бренк скорбно покачал седой головой:

— Как есть, спелся ты с княгиней, Вышеслав. Не иначе, пригрела она тебя возле сердца своего. Вот напасть-то...

Раздражённые голоса встревожили Ефросинью, которая из женского любопытства находилась поблизости. Она сразу догадалась, что Бренк неспроста пожаловал из Рыльска.