Эптон Синклер - Зубы Дракона

Ирма пошла на вечерний чай с танцами в американском посольстве, а Ланни отправился посмотреть на картины во дворце рядом. Но там он не нашел ничего, что мог бы рекомендовать своим клиентам, и цены показались высокими. Танцев ему не хотелось, и он был уверен, что его жена найдёт других партнеров. Его мысли обратились к серьезному молодому «коммерческому художнику», который носил большие роговые очки и ненавидел свою работу, изготовление рисунков аномально тонких арийских женщин, носящих женское белье, чулочно-носочные изделия и эксцентричные шляпы. Также Ланни подумал о жене молодого человека, большой души и студентки живописи с подлинным талантом. Людвиг и Гертруда Шульц. В этих именах не было ничего особенного, но Люди и Труди звучали как водевильный дуэт.

Ланни позвонил в рекламное агентство, и там сообщили, что молодой человек уже там не работает. Он позвонил в художественную школу и узнал, что эта студентка уже не учится. Ни в одном месте он не услышал доброжелательного тона или дополнительной информации. Он предположил, что если бы молодые люди бежали за границу, то они бы, конечно, сообщили об этом в Бьенвеню. Если они должны «спать на открытом воздухе» в Германии, то что им делать? Могут ли они выходить только ночью, или они должны иметь какой-то камуфляж? Он был почти уверен, что они будут жить среди рабочих. У них никогда не было много денег, и без работы, вероятно, им не обойтись без помощи товарищей рабочих.

Как добраться до подполья! Ланни мог припарковать свой автомобиль, но он не мог припарковать свой акцент, манеры и модные маленькие рыжеватые усы. И прежде всего, его одежду! Старой он не имел. А если купить поношенную, то как бы он выглядел, входя в отель де люкс? Для него стать обитателем трущоб будет почти так же сложно, как и для обитателя трущоб стать плейбоем миллионером.

Он проехал мимо здания, где раньше находилась школа для рабочих. Сейчас на флагштоке над дверью весел большой флаг со свастикой. Нацисты устроили здесь районный штаб. Тут информации не получишь! Ланни поехал в район, где жили Шульцы. Шестиэтажные многоквартирные дома, обычный «трущобный» рабочий квартал, какие он видел в Европе. Народ старался оставаться в помещении как можно дольше. Наступили холода, и приоконные ящики с цветами были убраны внутрь.

Он проехал мимо дома, в котором он бывал у Шульцев. Ничто не отличало его от любого другого дома, кроме номера. Он проехал вокруг квартала и снова вернулся, и по внезапному побуждению остановил свою машину, вышел из неё и позвонил дворнику. Он уже делал одну попытку получить здесь информацию, но, возможно, он делал это не достаточно энергично.

На этот раз он попросил разрешения пройти и поговорить с женой дворника, и его неохотно приняли. Сидя на деревянном стуле на очень чистой кухне, но с сильным запахом свинины и капусты, он старался подружиться с подозрительной женщиной из народа. Он пояснил, что является американским торговцем произведениями искусства. Что познакомился с талантливой художницей, у которой взял несколько работ. Эти работы удалось продать, и теперь он должен ей деньги и находится в затруднении, потому что не может ее найти. Он знал, что Труди Шульц была активным социалистом, и, возможно, по этой причине она не хочет афишировать себя. Но он является человеком далёким от политики, и Труди, и ее друзьям нечего его бояться. Он старался применить все свои знания по психологии в попытке завоевать доверие женщины, но всё было напрасно. Она не знала, куда уехали Шульцы и не знает никого, кто мог бы это знать. Квартира в настоящее время занята рабочим с семьей из нескольких детей. «Nein», а затем снова «Nein, mein Herr».

Ланни сдался, и услышал, как дверь в дворницкую захлопнулась позади него. Затем он увидел, спускающуюся по лестнице многоквартирного дома девчушку лет восьми или десяти, в заплатанном платье и с черным шерстяным платком вокруг головы и плеч. Внезапно по наитию он быстро сказал: «Bitte, wo wohnt Frau Trudi Schultz?»

Ребенок остановился и посмотрел. У неё были большие темные глаза и бледное от недоедания лицо. Он подумал, что она была еврейкой, и, возможно, на эту мысль его навёл ее испуганный взгляд. А, возможно, это было потому, что она никогда не видела таких людей около своего дома. «Я старый друг фрау Шульц», — продолжил он свою атаку.

«Я не знаю, где она живет», — пробормотал ребенок.

«А может, ты знаешь, кого-нибудь, кто знает? Я должен ей деньги, и она их ждёт». Он добавил на выдохе: «Я товарищ».