Эптон Синклер - Зубы Дракона

Выставка Дэтаза совпала по времени с одним из самых странных спектаклей, когда-либо поставленных на сцене и открытых для публики. Нацисты возложили вину на коммунистов за попытку сжечь рейхстаг, в то время как враги нацизма заявляли, что пожар был устроен гитлеровцами, чтобы позволить им захватить власть. Спор был усилен публикацией в Лондоне Коричневой книги о гитлеровском терроре, в которой утверждалось, что нацистский начальник полиции города Бреслау, один из самых отъявленных нацистских террористов, привел группу коричневорубашечников через туннель от резиденции Геринга в здание Рейхстага. Там они разложили горючие материалы по всему зданию, в то время как другая группа втащила в здание через окно полоумного голландского бродягу и заставила его поджигать домашней газовой горелкой. В это мог поверить весь мир, и нацисты не смогли спустить дело на тормозах. Шесть или семь месяцев они готовили доказательства, а в сентябре они начали большой открытый судебный процесс. Они обвиняли голландца в преступлении и трёх болгарских коммунистов и одного немца в пособничестве. Так началась трёхмесячная пропагандистская битва не только в Германии, но и везде, где читали новости и обсуждали злободневные вопросы. Были взяты десять тысяч страниц показаний, и сделаны семь тысяч записей из показаний для радиовещания.

Судебным органом стал Четвертый Уголовный Сенат Верховного суда Германии в Лейпциге. Как ни странно, это был тот же самый суд, перед которым три года назад Адольф Гитлер провозгласил, что «полетят головы». Теперь он собирался выполнить свою угрозу. К своему сожалению, он забыл «скоординировать» всех пятерых членов суда. А может быть, не отважился из-за мировой общественности. Здесь были в какой-то мере соблюдены процессуальные нормы, и в результате фиаско. Нацисты извлекли урок, и больше никогда не будет у подозреваемых в политических преступлениях шанса появиться на открытых судебных процессах и подвергать перекрёстному допросу обвинителей.

В октябре и ноябре суд был перенесён в Берлин, и стал бесплатным шоу для лиц, имевших свободное время. Особенно для тех, кто в тайниках своего сердца был рад видеть нацистов униженными. Пять обвиняемых держали в цепях в течение семи месяцев, и они носили цепи в зале суда во время всего процесса. Несчастным выглядел голландец ван дер Люббе, полуслепой, а также слабоумный. Изо рта и носа у него текла слюна и слизь, он хихикал и гримасничал, давал расплывчатые ответы, сидел в ступоре, когда его оставляли в покое. Болгарин Димитров превратил суд в спектакль с острой интригой, где «переиграл всех актёров». Ученый, а также человек, умеющий вести себя при различных обстоятельствах, остроумный, внимательный и с мужеством льва, он превратил суд в анти-нацистскую пропаганду. Не обращая внимания на своих преследователей, надсмехаясь над ними, он приводил их в безумную ярость.

Три раза они удаляли его из зала, но были вынуждены возвращать его назад, и снова был сарказм, сопротивление и выражение революционных взглядов.

Вскоре стало ясно, что ни Димитров, ни другие обвиняемые никогда не знали ван дер Люббе и ничего не имели общего с поджогом рейхстага. Ошибка возникла, потому что парламентский архивариус, работавший в здании Рейхстага, оказался похожим на полоумного голландца. И это его видели разговаривающим с коммунистом Торглером. Разбирательство постепенно превратилось в суд Коричневой книги с невидимым британским комитетом в качестве прокуроров и нацистами в качестве обвиняемых.

Геббельс появился в суде и осудил коричневую книгу, и Димитров насмехался над ним и превратил его в посмешище. Потом появился тучный руководитель прусского государства. Для него это было серьезное дело, потому что поджигатели действовали из его резиденции, и было непросто представить себе, что он не знал, что происходит. Под жалящими обвинениями болгарина Геринг полностью потерял самообладание, и его спас только председательствующий в суде, который приказал удалить Димитрова, а Геринг кричал ему вслед: «Я не боюсь тебя, негодяй, я здесь не для допроса… Ты мошенник, тебя надо повесить! Ты пожалеешь еще, если я тебя поймаю, когда ты выйдешь из тюрьмы!» Не очень достойное поведение для министр-Президента Пруссии и рейхсминистра всей Германии!

Во время этих развлекательных мероприятий Ланни Бэдд получил два сообщения. Первое было действительно болезненным. В телеграмме от отца говорилось, что на встрече вновь избранных директоров Оружейных заводов Бэдд надежды обоих Робби и его брата не сбылись. Видя младшего брата на грани победы, Лофорд перешел на сторону группы с Уолл-стрита, которая внезапно появилась на сцене, опираясь на страховую компании, которая владела облигациями Бэдд. Угроза, которую боялся дед Сэмюель, и о которой предостерегал всю свою жизнь, превратилась в реальность — заводы Бэдд ушли из рук семьи!