Феликс Дан - Падение империи

Тяжелый стон вырвался из груди мужественного старика. Несмотря на слабость лунного света, все же можно было увидеть, какая страшная борьба происходила в сердце непримиримого республиканца.

— Валерия, бедное дитя мое, — произнес он хриплым голосом, в котором, однако, уже не было прежней грозной холодности. — Ты нашла лучшую дорогу к моему сердцу. Да, твоя мать просила меня в предсмертный час оставить тебе свободу выбора. Терзаясь укорами совести, она не раз говорила мне: «Береги счастье нашей единственной дочери, Валерий. Ведь я знаю, как выдают замуж девушек нашего круга. Никто не спрашивает их о чувствах. Родители выбирают им мужей, и бедные дочери слишком часто платят страданиями за их ошибку. Обещай мне. Жизнь в монастыре легче подобного брака. Ты не хотел монастыря для нашей дочери, ты решился нарушить мой обет, отдающий Валерию алтарю, так не принуждай же ее выходить замуж за нелюбимого человека… Оставь ей свободу сердца. Дочь наша недостойного не полюбит». Вот что говорила твоя мать, Валерия, и я поклялся исполнить ее волю… Но, Боже мой, мог ли я думать, чтобы моя дочь, чтобы римлянка полюбила гота, варвара, врага, врага родины, врага римлян!

Последние слова со стоном вырвались из груди Валерия. Он упал на скамейку, побежденный страшным волнением.

Тотилла почтительно приблизился и в свою очередь преклонил колени перед обессиленным стариком.

— Отец моей Валерии, — произнес он тем задушевным голосом, который подкупал любые сердца. — Взгляни, я у твоих ног, а между тем, если б ты знал меня, то знал бы и то, что никогда Тотилла не склонял головы ни перед кем, кроме своего Бога и своего императора. Теперь я преклоняюсь перед тобой, отец моей Валерии, и прошу тебя выслушать меня. Прежде, чем осуждать Валерию за ее выбор, прошу тебя проверить, действительно ли я тот варвар, которым ты меня считаешь. Я знаю, что злосчастная племенная вражда отравляет жизнь Италии. Неужели она должна отравить и нашу жизнь? Не зная меня, ты думаешь, что я враг твой, враг римлян! Клянусь тебе моей честью, — а ты знаешь, что даже ради обладания Валерией я не произнесу ложной клятвы, — клянусь тебе, что у римлян нет более искреннего защитника и друга, чем граф Тотилла… Вместо того, чтобы отталкивать меня, помоги мне лучше осуществить мечту о братском единении между готами и италийцами. Поверь, мечта эта осуществима, и братство между этими двумя народами возможно уже потому, что у нас один и тот же враг: лукавый предатель византиец!

Глаза старого республиканца сверкнули. Сам того не подозревая, Тотилла коснулся вечно открытой раны его сердца, в котором ненависть к императорам Византии, похоронившим величие древнего Рима, была еще сильней, чем ненависть к диким победителям византийцев — готам…

Валерия поняла, что победа наполовину одержана и докончила ее немногими словами:

— Мы не просим тебя сейчас же согласиться на наш брак. Мы просим одного. Дозволь нам видеться в твоем присутствии. Дозволь моему дорогому другу доказать тебе, что он достоин стать сыном моего отца. Ведь ты же не знаешь Тотиллу. Узнай его прежде, чем осуждать нас на разлуку. Я прошу у тебя простой справедливости, отец мой. И в обмен обещаю тебе никогда не быть его женой, если бы ты, узнав его, все же продолжал бы считать его варваром. Неужели ты откажешь своей дочери в такой малой и в такой справедливой просьбе? Ты старый римлянин, ты защитник справедливости и права — неужели ты откажешь в ней только тому, кого полюбила твоя дочь?

Побежденный окончательно, старик тяжело вздохнул.

— Вы победили меня, бедные дети… Постойте, не ликуйте слишком рано. Пока я обещаю вам лишь одно: обдумать положение и позволить графу Тотилле посещать меня… Довольно с вас этого?

— О, как благодарить тебя, отец мой! — радостно вскрикнула Валерия — Теперь я спокойна. Я знаю Тотиллу и знаю тебя. Вы должны полюбить друг друга. Ты скоро убедишься в том, что дочь твоя не могла бы полюбить грубого варвара, и что мой избранник достоин быть римлянином.

Старый республиканец тяжело поднялся со скамейки.

— Я не прошу вас прекратить тайные свидания после слышанных мною слов. Я знаю, вы сами не захотите унизиться до обмана. Но я прошу вас до моего окончательного решения сохранить вашу любовь в тайне. Не надо клятв, граф Тотилла. Я верю тебе на слово. Завтра переговорим обо всем остальном. А теперь идем, и в часовне, над гробом твоей матери, Валерия, помолимся все вместе о том, чтобы душа ее слетела к нам с небес и внушила бы нам всем решение, достойное ее!.. Помогите мне, Тотилла, Валерия. Пережитое волнение настолько обессилило меня, что я боюсь упасть по дороге.