Мишель Зевако - Трибуле

– Ла Шатеньере и вы, д’Эссе, останетесь здесь наблюдать. Если кто-нибудь попытается выйти из дома, убивайте! Через полчаса я вернусь. Идем, Сансак.

И Франциск I удалился в направлении Лувра.

Ла Шатеньере устроился перед входной дверью. Д’Эссе отправился к садовой калитке.

Прошло менее получаса, и король, как и обещал, вернулся. Его сопровождал главный прево. За ними следовали с полсотни швейцарцев.

Прибывшие, соблюдая полнейшую тишину, окружили дом. После чего Монклар приблизился к двери, постучал и крикнул:

– Именем короля!

Ответом было гробовое молчание. Монклар опять постучал. В ответ – то же молчание.

– Ломайте дверь! – приказал король.

Солдаты прибыли с рычагами, которые приказал прихватить Монклар, – человек он был не только осторожный, но и предусмотрительный.

Спустя несколько минут дверь была сорвана с петель.

Солдаты обыскали все сверху донизу, не пропуская ни одного угла, ни одной самой маленькой норы.

Дом оказался пустым.

– Монклар, – сказал король спокойно, но с той легкой дрожью в голосе, которая была признаком крайней степени гнева. – Монклар, мне нужен этот Рагастен.

– Вы его получите, сир. Но пока что у вашего величества есть средство наказать этого дерзкого дворянчика, поразив его в самое сердце.

– Говорите! – поспешно потребовал король.

– Манфред, сир, которого мы схватим и повесим.

– Ну и что?

– А вот что! Он – сын шевалье де Рагастена!

Король не мог сдержаться от дикого восторженного крика. Он дал сигнал к отходу и поспешил в Лувр.

– Всё готово? – спросил он главного прево.

– Не беспокойтесь, сир!

– Тогда перейдем в атаку?

– До полуночи невозможно, сир…

– Почему?

– Потому что сигнал будет подан с территории Двора чудес… Три выстрела из аркебузы предупредят нас, что можно атаковать.

– Кто будет стрелять?

– Аргосский король! – сказал не без некоторой гордости Монклар.

– А вы все-таки отличный начальник полиции, граф! – вынужден был признать король.

Довольный Монклар поклонился.

Он не любил дилетантства и занятий ради развлечения. От королевской похвалы он испытал такую же быстро преходящую радость, какой наполняется художник, когда видит, что его работой восхитился знаток.

Вернувшись в свои покои, король обнаружил там ждавшего его мэтра Рабле. Лицо ученого доктора было крайне серьезным, что обеспокоило Франциска I.

– Мэтр, – сказал он, – мы поговорим завтра. Сегодняшним вечером мы будем заняты важными неотложными делами. На них сосредоточено все наше внимание.

– О, сир! Какое же дело важнее здоровья… жизни!

– Стало быть, речь идет о болезни, о которой вы мне рассказывали?.. Идемте.

И король увлек Рабле в своей кабинет.

– Говорите, мой добрый Рабле, – обратился король к доктору, когда они остались одни.

– Сир, мне кажется, я нашел средство предупредить болезнь. Этот яд опасен тем, что на его начальное действие не обращают внимания. Яд, поразивший человеческий организм, проникает в жизненно важные органы. Его воздействие затянуто во времени. А когда из недр организма он выходит на поверхность и тем самым обнаруживает свое присутствие, тогда уже бывает слишком поздно! Тогда смерть становится неизбежной, и эта смерть в самом деле ужасна.

Короля снова охватил ужас, от которого он некоторое время назад избавился, и он не удержал нервной дрожи.

– Тогда будет слишком поздно, – вымолвил он, – но если знать… до того как болезнь проявится, если ученый поборется с одиозным врагом до того, как он сумеет укорениться?

– Вот об этом я и хотел вам сказать. Это средство атакует болезнь еще в зародыше, когда она не способна сопротивляться. Оно найдено мною. Я проведу целую ночь над составлением лекарства. Завтра утром Ваше Величество выпьет его.

– Ты спасаешь меня, Рабле! – вскрикнул король, выплескивая наружу свою радость. – Ты возвращаешь меня к жизни… Проси чего хочешь…

– Сир! Вы заплатили мне авансом, согласившись освободить Доле. Ваше Величество сделал для меня бесконечно больше, чем я сделал для него… Дорогой Доле! Дорогой друг! Если бы вы только знали, какое у него благородное сердце! Если бы вы знали, в какой безнадежности пребывают его жена и дочь… Как они будут счастливы теперь, когда Доле свободен! Ведь вы освободили его, не так ли, сир? Разве ваше королевское слово не сильнее наветов злых людей? Ведь играл же с моей доверчивостью этот ужасный Монклар, сообщив мне только что, что Доле всё еще в тюрьме и что его будет судить церковный суд?