Геомар Куликов - Тайный гонец

Ива келарю старцевы слова передал. Не успел кончить, Амвросий от гнева задохнулся:

— Ишь чего надумал! — И пухлой пятернёй Иву за вихры.

— Погоди, брат Амвросий, — остановил келарь. — Стар и плох Макарий. Не ровён час — помрёт. Пусть повидается с мальчонкой. Приёмыш как-никак.

— Да нешто можно?.. — начал было Амвросии.

Келарь Амвросия перебил. Сказал Иве:

— Подожди возле палат. Освободится брат Амвросий, отведёт тебя к Макарию.

Вышел Ива. Келарь — Амвросию:

— Пусть свидятся. А ты в верхней каморе посиди. Там не то что человечий голос — шорох мышиный слышен. Авось что и узнаем из разговора старого да малого.

Долго ждал Ива — решали келарь с Амвросием другие дела. Однако дождался. Хлопнул его кто-то по затылку. Оглянулся — Амвросий.

— Идём, что ли…

Всю дорогу ворчал:

— Больно добр да сердоболен брат Савва. Кнутами бы вас обоих, чтоб признались.

Ива про себя посмеивается: «Мели Емеля твоя неделя. К деду Макарию всё одно попаду».

Неподалёку от башни Амвросий велел Иве:

— Погоди чуть.

Сам к ратному человеку, который стерёг башню, подошёл и что-то негромко стал говорить.

— Подь сюда, — поманил пальцем Иву.

Стали спускаться по тёмной сырой лестнице. Впереди — Амвросий, за ним — Ива. Позади всех ратный человек с бердышом-топором, насаженным на длинную палку.

— Здеся! — остановился Амвросий. И ратному человеку: — Ты им воли не давай. Малость поговорят — и ладно. И не торчи возле двери. Запри на замок, а сам у входа стой на карауле.

— Исполню, брат Амвросий, — сказал ратный человек.

— Пошёл я, — пропыхтел Амвросий.

На прощание Иве подзатыльник отвесил. Стерпел Ива. У него одно на уме: поскорее бы к деду Макарию.

Загремел ратный человек ключами. Один примерит — не лезет. За другой возьмётся — в замочную скважину войдёт, а замка не отпирает.

Наконец-таки щёлкнул со звоном замок. Заскрипела тяжёлая дверь, обшитая железом.

Сидел дед Макарий посреди темницы, точь-в-точь похожей на ту, из которой вчера вышел Ива. Руки и ноги у деда Макария закованы в цепи.

Сжалось у Ивы сердце от худых мыслей. Кинулся он к деду Макарию. Вздрогнул тот. Не понял, кто ткнулся ему в грудь. Оттолкнул.

Засмеялся счастливо Ива:

— Так это ж я…

Заскрипела опять дверь. Щёлкнул замок.

— Здоров ли, деда? — спросил Ива. — Меня только вчера из башни выпустили. В такой же сидел. Только не на цепи.

Оправился дед Макарий от неожиданности, положил руку на Ивино плечо и плечо крепко сжал.

Затих Ива недоуменно.

У них с дедом за долгие странствия появился свой молчаливый язык. Знал Ива по дедовой руке, когда вперёд надо идти, когда — остановиться, когда можно сказать, а когда и помолчать надо.

А теперь? Остались вдвоём. Ушёл Амвросий. Стражник отправился караулить башню. А дедова рука предупреждала: «Берегись! Опасность!»

Огляделся Ива — никого кругом. Сквозь дверь, коли и захочешь, ничего не услышишь: толста очень.

Однако, видать, неспроста дедова рука подавала знак. Стал дед расспрашивать Иву, где был, что делал.

Отвечает Ива с опаской, боится сказать лишнее.

Помянул иконописца Игнатия — дедова рука опять плечо сжала. Одними губами выговорил дед Макарий:

— Как по дороге велел, откройся во всём Игнатию…

И опять разговор о разных разностях.

Загремели стражниковы шаги по каменным ступеням.

Сказал дед:

— Прощай. Едва ли свидимся ещё. Живи честно и прямо. Думай прежде не о себе — о людях.

Открылась дверь. Крикнул стражник с порога:

— Наговорились, что ли?

Стиснул Ива зубы, чтобы удержать слёзы. Поклонился деду Макарию до земли:

— Спасибо тебе за всё.

В тот же день Амвросий докладывал келарю:

— Поди, целый час в верхней каморе просидел. Не было молвлено ничего вредного или тайного. Должно, Макарий не доверился мальчонке.

Келарь Савва посмотрел на Амвросия холодными, рыбьими глазами:

— Может, и верно. А всё ж приглядывай за мальчонкой.

— Исполню, брат Савва, — низко поклонился Амвросий.

Вечером поливал Ива вместе со старцем огород. Вдруг из-за плетня знакомый голос:

— Бог в помощь!

Точно пружиной подбросило Иву. Глянул а через калитку, что в плетне, идёт человек в рубахе, запачканной красками.

Старцу поклонился. Тот ответил:

— Здравствуй, Игнатий.

А Игнатий взъерошил Ивины вихры, смеётся: