Валентин Азерников - Долгорукова

— Если ваше превосходительство не возражает, я бы не хотел обсуждать более эту тему.

— Да... Разочаровали вы меня, поручик. Ну да ладно, в таком деле от приказов толку мало. Но вторую часть плана вы хоть выполнили?

— Вторую?

— Я просил взять у этой особы... на время, естественно... какую-нибудь её вещь. Это-то вы уж могли бы сделать? Что вы молчите? Взяли?

X. покачал головой.

— И это нет?! Может, вы вообще и не приблизились к нашей особе?

— Я очень сожалею, что разочаровал ваше превосходительство, но надеюсь, что в истинном сражении смогу вернуть расположение вашего превосходительства.

— Хорошо, поручик. — Генерал поднялся. — Хотя, помилуй Бог, чего хорошего. Мы оба с вами оказались не на высоте. — Он помолчал, потом спросил: — Так положительно не хотите ещё раз попробовать счастья?

— Нет, — твёрдо ответил X.

X. перелез через забор, окружающий дачу, вскарабкался по дереву, с него перепрыгнул на балкон второго этажа. Подошёл неслышно к стеклянной двери, заглянул в комнату Кати.

Сквозь тюль было видно, как она, лёжа в постели, читала книгу.

X. вынул из кармана брошь и, чуть приоткрыв балконную дверь, решил было просунуть её в щель. Но тут вдруг раздался топот копыт, шум подъехавшей коляски. X. взглянул вниз — из коляски вышел Александр и пошёл к крыльцу. X. решил было спрыгнуть вниз, но к дереву, по которому он взбирался, подошёл закутанный в плащ Рылеев. Он достал папиросу, закурил, посмотрел на часы. X. вынужден был почти что вжаться в стену дома, чтобы его не было заметно снизу.

Сквозь неплотно прикрытую дверь X. слышал неясные возгласы, торопливые слова, шёпот, стоны, женские вскрики, скрип кровати...

Он заткнул уши, чтобы не слышать этого, и сидел так скрючившись, пока в комнате вдруг не загорелся свет. X. провёл рукой по лицу — она была мокрой от пота. Он услышал, как хлопнула калитка, скрипнули рессоры коляски, и раздался топот копыт. X. без сил опустился на пол...

В большой комнате, ещё не убранной после ночных бдений, стоял X. — взлохмаченный, небритый. Хозяйка заведения, оглядев его, сказала презрительно:

— Во-первых, мы уже закрылись, а потом... У нас бывают приличные люди, мои девушки не какие-нибудь...

X. молча вынул крупную ассигнацию и засунул её хозяйке в карман платья. Она сказала удивлённо:

— Ах, вот как... Ну разве что... Пойдёмте за мной, — и первая пошла по лестнице на второй этаж.

А потом, когда она приводила в порядок комнату, она услыхала несущиеся сверху крики, шум, стук падающей мебели, и по лестнице почти скатилась голая девушка — растерзанная, с подбитым глазом.

— Он... он... — говорила она, рыдая, — он сумасшедший, он убьёт меня... Он зовёт меня Катей и мучает, и всё не может остановиться... Я не могу больше, он зверь, он не человек...

— Хорошо, — сказала хозяйка, — иди ко мне. — И она пошла на второй этаж.

Два городовых ввели X. в кабинет. Генерал посмотрел на него, на его рваный мундир, небритое лицо.

Он кивнул городовым, и те, козырнув, вышли.

— Как это понимать, поручик? — Голос генерала не скрывал презрения. — Проиграв сильному противнику, берёте реванш над беззащитным? А потом ещё вступаете в драку с представителями власти? Вы знаете, чем это вам грозит, когда их рапорт ляжет на стол его сиятельству. В сочетании с предыдущей конфузией... Вы закрыли себе всю дальнейшую карьеру. Вы понимаете это?

X. молча вынул из кармана Катину брошь. И молча положил её на стол генералу.

Тот даже присвистнул:

— Ах, вот как... Что же вы сразу не сказали... Это меняет дело...

Из подъезда дворца вышел Александр и направился к поджидавшей его коляске. Адъютант откинул полог, Александр собрался уже было усесться, но тут заметил на сиденье белевший в темноте конверт. Он нахмурился, поглядел по сторонам, открыл его. Из него выпала Катина брошь...

Катя, вжавшись в кресло, смотрела, как Александр ходил по комнате, словно бы не обращая на неё внимания. Вдруг он резко остановился напротив неё и, в упор глядя, спросил:

— Так, где ты была вечером второго?

— Второго? Я не помню. Почему второго?

— Потому что в этот вечер ты якобы подарила мою брошь какому-то... — он скомкал письмо и бросил его на стол.