Владимир Шмельков - Тайна сабаев

После очередной встряски жизнь в роду сабаев потекла своим чередом. Очищенный от плоти череп Оуна пополнил ряд трофеев апшелоков в проходе, ведущем к подземному озеру. Ярк становился сильней, и на далёкую белую полосу, едва возвышавшуюся над горизонтом, уже никто не обращал внимания. Чувствовалось возбуждение в роду, особенно среди гуров. Ллой не мог не заметить этого возбуждения. Всё чаще сородичи подходили в живой стене и любовались ею. Гуабонг тоже подходил к ней со своей хлоей, и тогда Ула показывала маленькому Нъяму его одера, запечатлённого искусной рукой Дейба на камне. Ллой уже привык к какой-то тайне, существовавшей в роду сабаев, к тайне, которую от него все скрывали, поэтому не задавал больше вопросов, тем более, что на них ни разу до этого не получил вразумительного ответа. Мбир как-то сам ему сказал, что наступает великий день, но что это за день, старый охотник уточнять не стал.

И вот однажды в самый разгар благани, когда Ярк стоял высоко в небе, Мбир велел Ллою нанести на лицо цветные ритуальные полосы, и своё собственное лицо разукрасил тоже. По его словам, день, о котором он говорил, и которого все ждали, настал. Последующее за ритуальной раскраской событие гуабонга поразило – он увидел огромного странного сабая, передвигавшегося вразвалку в направлении аяка из тёмного дальнего конца пастои в сопровождении Дейба. Все члены рода столпились в центре пастои. Гуры и вары с детьми стояли вперемешку, но каждый рядом с членами своей хлои. На лицах апшелоков был начертан благоговейный трепет, и его не могла скрыть даже ритуальная раскраска. Из-за спины сабая выбежал взрослый юбур с потемневшим от времени черепом в одной руке и с костью в другой. Костью этой он начал отчаянно стучать по черепу, выбивая монотонный ритм, подчинённый шагам двуногого зверя. И только когда странная фигура вышла из полумрака, и её осветило пламя аяка, Ллой разобрал, наконец, что это вовсе не сабай, а апшелок, наряженный в его шкуру, и вскоре даже понял, что зверя изображает ни кто иной, как сам Холдон. Шагая, зверь переваливался с ноги на ногу в такт монотонным звукам, и постепенно все члены рода начали раскачиваться из стороны в сторону. Эти колебательные движения всё усиливались и усиливались. Апшелоки начали рассредоточиваться вокруг аяка, образуя тесное кольцо, в центр которого они пропустили ряженого. Ллой тоже поддался постепенно всеобщему трансу, который охватил его сородичей. Рядом с ним по одну руку с закрытыми глазами раскачивалась Ула, по другую Мбир с Сеей. Нъям не понимал пока странного состояния взрослых. Он держался около своей ётэ, крепко ухватив её за ногу, и с любопытством смотрел на действо. А действо тем временем входило в свою высшую стадию. Раскачивание из стороны в сторону тела Холдона под шкурой сабая стало особенно сильным. Ритм постепенно ускорялся, а вместе с ним и колебательные движения тел апшелоков. Ллой уже не видел всей этой картины. Охваченный всеобщим экстазом, все движения он делал машинально, и был в эти минуты очень далеко от пастои, в которой находился. Он видел сейчас размытые фигуры своих давно ушедших в уединение сородичей из рода маунта. Некоторых из них он видел в последний раз ещё, когда был малолетним юбуром, и вот теперь они маячили перед ним и что-то пытались сказать, но слова их были неразборчивы. Откуда-то издалека донёсся стройный хор голосов, повторявших одно и то же: – Хой Маре! Хой Маре!

Губы Ллоя тоже зашевелились сами собой, и его голос слился с остальными голосами. Из неясных и размытых туманом знакомых ему фигур гуабонгов выплыла вперёд одна. Старого мамоша Руна не узнать было нельзя. Он уединился незадолго до того, как юбур Ллой покинул родную пастою. Губы мамоша шептали что-то, но разобрать, что именно, было трудно. Но его фигура приближалась в тумане и становилась различимей, как становились понятней слова.

– Хой Маре! Хой Маре! – шептали губы Ллоя. А мамош Рун говорил всё и говорил одно и то же. Наконец, в полудрёмное сознание гуабонга-сабая прорвалась и осела там фраза гуабонга-маунта, которая удивила своим откровением. Хор голосов тем временем стал стихать, и губы Ллоя начали тише и реже шептать хвалу Маре. Туман перед глазами рассеялся, и его сменила кромешная тьма при совершенно ясном сознании. Захотелось открыть глаза, и тяжёлые веки с трудом приподнялись. Апшелоки по-прежнему стояли кругом, но уже не раскачивались, как и сам Ллой. Холдон, обряженный сабаем, стоял, как и прежде в центре, только теперь голова сабая была у него за спиной. Глаза вождя были мутными, и он, казалось, находился ещё под действием транса. Так оно и было. Но чары таинства постепенно освобождали вождя из своих пут, глаза его прояснялись, и он сам будто вдыхал жизнь. В подобном же состоянии находились и остальные члены рода, как и сам Ллой. Это не относилось только к малолетним юбурам, что стояли, как и прежде, около своих ётэ и с любопытством озирались по сторонам. Юбуры же постарше ничем не отличались от своих взрослых сородичей. Постепенно всеобщее наваждение прошло, апшелоки стали теми, что были прежде, и Холдон громко выкрикнул: