Мэтт Риз - Имя кровью. Тайна смерти Караваджо

Грудь Рануччо дрогнула, и он сделал резкий выпад, мгновенно отбитый Караваджо. Рануччо снова атаковал, раздосадованный виртуозной защитой противника. Караваджо повернул запястье вверх и отвел мощный клинок в сторону легко, как перышко. Затем сам сделал выпад, целя острием между глаз. Рануччо неловко отбил клинок влево, отпрыгнул назад и замер. «Ему бы, болвану парировать поворотом запястья. Тогда не пришлось бы отступать и можно было начать контратаку. Или он трусит, или далеко не так искусен, как говорят».

Их первую драку у дворца Фарнезе художник помнил плохо. Движения Рануччо стерлись у него из памяти – осталось лишь убеждение, что победу одержал он. Микеле приказал себе выбросить из головы ту дуэль. Сегодня новая схватка, и на этот раз они бьются не на жизнь, а на смерть. «И да поможет мне Бог!»

– Аве Мария, – прошептал он.

Рануччо прыгнул вперед в высоком выпаде. Караваджо встретил его клинок своим и ушел вбок – левой ногой за правую. Он скользнул над оружием Рануччо, тут же коротко шагнул вперед правой ногой и почувствовал, что острие его шпаги вонзилось Рануччо в плечо.

Микеле отступил назад. Рануччо рухнул на колено и зажал рану рукой. Бешенство на его лице сменилось болью.

Джованни-Франческо заорал брату, словно тот находился не рядом, а где-то далеко:

– Рануччо, вспомни, чему я тебя учил!

«Старшие братья Томассони служили в армии, – мелькнуло у Караваджо. – Они сражались за веру и за дом Фарнезе во Фландрии и Венгрии. А вот Рануччо так и не выпало шанса на деле доказать свое мужество. Отсюда вся его напускная бравада».

– Да какой из тебя учитель, Джованни-Франческо? – захохотал Онорио. – Твой простофиля и в шлюху с задранными юбками своим клинком не попадет. Отличный выпад, Микеле. Пусть этот увалень побегает! Ему тебя не достать.

Рануччо с рычанием вскочил и бросился вперед.

– Берегись! – крикнул Онорио.

Левой рукой Рануччо швырнул в противника пригоршню уличной пыли. Караваджо заморгал и вытер лицо рукавом.

Рануччо обрушил на его клинок тяжелый удар, чуть не выбивший шпагу из рук. «Слава богу, не прямой выпад – а то бы он проткнул меня, как рябчика».

В глазах еще стоял туман, но чутье подсказало ему уклониться вправо. «Прячься за шпагу!» Он поднял ее выше, нанес удар, и почувствовал, что он достиг цели. «Попал!» Глаза слезились, и он с трудом различал противника. Еще шаг вправо – и снова клинок Караваджо коснулся врага.

Рануччо выругался – на виске появился порез.

– Тебе повезло, Рануччо, что он тебя почти не видел, не то бы ты уже распростился с жизнью! – проревел Марио. – Ишь, хитрить вздумал, ублюдок!

Караваджо отступил назад на несколько шагов и постарался проморгаться. Вокруг собралось с дюжину зрителей, но они держались в отдалении от дуэлянтов и их спутников. Никто не проронил ни слова. Даже в Риме, где кровопролитие считалось распространенной забавой, близость чужой смерти заставляла умолкнуть самых говорливых.

Занеся шпагу, Караваджо сделал шаг к Рануччо. Он разыгрывал нерешительность, глядя на Рануччо с деланным испугом. Пусть противник поверит в возможность нападения. Рануччо попался на хитрость – оскалив зубы, ринулся вперед. Караваджо чуть расслабил руку, позволив Рануччо опустить его шпагу к земле. Сила собственного удара лишила Рануччо равновесия, и он пошатнулся вправо.

И тут Микеле сделал короткий шаг левой ногой – и обрушил шпагу на голову Рануччо. Она скользнула по его макушке, и Рануччо как подкошенный упал на землю.

– Превосходный удар, Микеле, – сказал Онорио.

Рануччо приподнялся на локтях и плюнул на сапог Караваджо.

– Это расплата за нанесенное мне оскорбление, – Караваджо произнес это громко, чтобы зеваки в закоулках виа делла Скрофа знали, что он дрался за свою честь.

Он отступил на шаг. Лицо Рануччо разгладилось. Караваджо понял, что вся его отвратительная наглость объяснялась страхом перед смертью. Теперь, когда поединок закончился, Рануччо уверен, что ему будет дарована жизнь.

Сейчас он ощупывал рану на голове. Вдруг с его губ сорвались едва различимые слова, которые Караваджо все-таки расслышал:

– Теперь я твою Лену под первую мразь в Поганом садике подложу.

Грудь Караваджо сжалась. Еще один выпад – и клинок вновь настиг Рануччо, в последний миг дернувшего в отчаянной попытке отползти. Удар пришелся в пах.

Рануччо, согнувшись, забился на земле. Караваджо чувствовал, что его шпага проткнула кожу и мышцы. Ощущение было такое, словно он запустил руку в живую плоть.