Александр Коновалов: Небо зовёт

Расправившись с ужином, хотя и было еще светло, лег с ребятишками спать в надежде, что к утру опухоль сойдет, ссадины заживут и не надо будет ничего врать отцу.

Помню, было мне лет двенадцать, как пришёл к нам соседский парнишка, мой однолеток — Юрка Ерохин и говорит: «Вась, мне вчера дядя Афоня хромой предложил водить двух его лошадей в ночное, а мне за это обещал справить к школе обутку и новые штаны с рубашкой. Как ты думаешь, соглашаться мне, али нет?»

— Чо тут думать, конешно, соглашайся. Если бы мне предложили, я бы с радостью согласился. Пошёл бы в пятый класс в настоящих кожаных ботинках и в штанах из настоящей материи, а то холщовые колючие, как из проволоки, и ноги, и между ногами вечно натираешь.

— Ты знаешь, у дяди, Афонина соседа, три лошади, он единоличник, и, наверное, тоже согласится, чтобы ты пас его лошадей. Я завтра ему тебя предложу. Вот будет здорово, если он тебя наймёт, и мы вместе будем гонять лошадей в ночное.

На следующее утро к нашему двору подъехала телега, запряжённая молодой рыжей кобылкой. Тот самый единоличник — мужчина лет сорока пяти, уверенно зашёл в дом, поздоровался и говорит отцу:

— Я чо к вам пришёл, Прокофий? У тебя, слышь, парнишка говорят шустрый. Мне бы лошадей попас до школы, а я ему одёжку и обутку справлю, да в конце ещё два пуда муки за работу получит, как ты, согласен его отпустить?

— Я то согласен, вот мать может не согласиться. Он ведь у нас главный помощник и Ваньку с Серёжкой нянчит, и гусей пасёт, и огород полет. Старшой–то наш Николай, уже два года на «прядилке» работает, помощи–то от него никакой, а вот Васька–то теперь заместо него.

Отец повернулся в сторону чулана и громко позвал: «Наталья, поди–ка сюда». Вытирая руки о передник, мама вышла к мужчинам.

— Слышь, мать, вот Фёдор сватает Ваську нашего. Хочет, чтобы он по ночам пас его лошадей. Как ты на это смотришь?

— А вы его спросили? Может он не согласится.

— Если ты согласна, то он и подавно. Васька, поди–ка сюда.

Я сидел в чулане, весь разговор слышал, был в восторге и в душе благодарил Юрку Ерохина, за то что успел сделать мне хорошую рекламу.

Я вышел на кухню, поздоровался и встал перед ними во всей своей красе. Был я рослым мальчишкой с хорошо развитой мускулатурой. На мне были короткие холщовые штаны и такая же рубаха–косоворотка. Грязные, в вечных цыпках ноги, не знали обуви до самой зимы. На голове короткие, выгоревшие на солнце волосы цвета ржаной соломы, подстриженные мамой старыми овечьими ножницами. Загорелое лицо с вечно лупившимся носом дополняли мой портрет.

— Васька, лошадей пасти будешь? — глядя на меня в упор, спросил отец.

— Буду, — не моргнув глазом, ответил я.

— А ты знаешь, что их пасти надо будет по ночам, под лесом, что в четырёх верстах от села?

— Знаю, мне об этом Ероха говорил.

— Ну, смотри, не оплошай. Сегодня же вечером и погоните, но чтоб к утру были дома. Ваша задача за ночь их хорошо накормить, а днём они будут работать.

На том и порешили. Я был доволен, что мне доверили лошадей, на которых, конечно же, вволю накатаюсь. Рад я был и тому, что в жизни будет какое–то разнообразие, а то каждый день одно и то же, то с малышнёй нянчишься, то гусей пасёшь, то огород полешь, то на разных побегушках. Ожидая ночи, несмотря на то, что целый день был занят, тянулся он бесконечно долго. Наконец солнце склонилось к закату, и я, сверкая голыми пятками, помчался к дяде Фёдору. Он уже приехал с поля, а его стреноженные лошади паслись возле дома. Поблизости паслись и лошади дяди Афони Хромого. Увидя меня, Юрка Ерохин искренне обрадовался и заорал:

— Васька, привет. Теперь нам будет не скучно. Я хотел тебя спросить, ты треножить лошадей умеешь?

— Спрашиваешь тоже, я что, в лесу рос, конечно умею.

— Ну, давай, снимай с них путы и погнали, а то до темна не успеем.

Дядя Федя помог мне собрать лошадей, подал поводья, подсадил на лошадь и, пожелав удачи, скрылся во дворе.

Пока ехали по селу, лошади шли шагом, а как только вышли за околицу, погнали их рысью. На лошадях ездить я научился давно, но с непривычки скоро о лошадиную холку натёр ягодицы. На место прибыли ещё засветло. Там уже паслись десятка четыре лошадей, принадлежащих единоличникам, и с полсотни колхозных. Мы стреножили своих лошадей и пустили пастись. Трава на опушке леса была густая и сочная, и животным было полное раздолье. Рядом с табуном суетились подростки, как и мы, таская сушняк из леса для костра. За колхозными лошадями присматривал конюх, которого звали дядя Егор. Интересный рассказчик и балагур, собрал он нас, шустрых и любознательных, возле себя. В костре весело потрескивали сухие сучья, освещая нас красным магическим светом. Один из пацанов, видимо, хорошо знакомый с конюхом, подсел к нему поближе и сказал: «Дядя Егор, расскажите, как вы в русско–японскую войну япошек лупили?».