Тимур Ибатулин - «Простая» человеческая жизнь. Целиком

— Это еще зачем?

— Ну, что ты право, как ребенок?

Марина вдруг посерьезнела:

— Ты прав в одном — люди сейчас другие… И еще, тогда не видно было плохих, а теперь не видно хороших! Сань расскажи мне лучше дальше: как он воевал, что после войны…

— Да, что говорить, я мало… Ребята все попали на фронт. Кто–то раньше, другие позже. В живых осталось трое.

Александра Михайловича направили учиться в летное училище. К концу войны он уже сбил больше шести самолетов. Летал он летчиком–стрелком на бомбардировщике. Был ранен. Теряя кровь, продолжал отстреливаться, чем спас весь экипаж. Такие бомбардировщики называли еще «Летающей крепостью».

— Б-7?

— А ты… откуда знаешь?..

Марина, довольная произведенным эффектом продолжила:

— Один из самых больших четырехмоторных бомбардировщиков второй мировой. Американцы, в конце войны, бомбили на таких самолетах флот и укрепления японцев на острове Папуа Новой Гвинеи. Советский Союз закупал у Америки эти машины партиями, по договору помощи, впрочем, как и танки, и легковые машины. Бомбардировщик имел два пулеметных расчета. Один стрелок сидел спиной к пилоту, другой в нижней части самолета, что позволяло иметь хороший обзор для стрельбы. В отличие от наших самолетов под сиденьями имелись дополнительные броневые листы для защиты от пуль. Бомбардировщики были более защищенные, но из–за этого тихоходные… — Марина перевела дыхание, и озорно добавила:

— Еще?

Шурик не ожидал такого, и не мигая смотрел на «подкованную в военном деле» медсестру.

— Ты увлекаешься историей бомбардировщиков? — пролепетал он.

— Нет, — рассмеялась Марина, — историей, я, конечно увлекаюсь… Просто у меня очень хорошая память, а позавчера по телевизору была передача про «Летающие крепости».

— Да-а… с такой памятью тебе в институт надо!

— А я учусь, на заочном отделении.

— И, мне бы, надо… — покраснел Шурик.

— Поступай к нам!

— Я, лучше в физкультурный…

— Так я там и учусь — на факультете реабилитологии!

— Вот здорово! Тогда точно попробую! — воспрял духом Шурик.

— Думаю, у тебя получится. А дед тебе рассказывал, где воевал?

Сашка не сразу переключился.

— На Дальнем Востоке, — ответил он, и замолчал, собираясь с мыслями. — Они бомбили японцев, высаживали десанты, строили…

Александр Михайлович ворочался, дышал неровно, тяжело. Ему снились первые месяцы после войны. Радость победы уже поутихла, осталось тихое понимание — теперь все будет. И начались тяжелые будни подъема страны из разрухи. Их авиаполк выстроили, спросили: «Кто поедет строить теплоэлектростанцию, выйти из строя!» Шагнули все, и все поехали. Снилось, как тяжело было расставаться с самолетом. Для каждого члена экипажа самолет — дом, крепость, друг, живое существо!

Паровоз остановился под вечер. Дал протяжный гудок. Светило солнце. На воздухе было уже не так жарко, как в поезде. Старшие чины разморенные «вываливались» из офицерского вагона. Нижним чинам было проще — они ехали в деревянных теплушках, с грузовой открытой дверью, и теперь, весело, как горох ссыпались в траву.

— Михалыч, не ты забыл? — спросили сбоку. Это был Лешка, разбитной, но хороший парень из соседского экипажа.

Михалыч легко нагнулся, достал из кустов брошенный ранее вещмешок, показал, и закинул за плечо.

— Это хо–ро–шо! — протянул Алексей, наверно, задумался, что делать с мешком в руках? Потом просто бросил чужое имущество обратно в вагон, и пояснил:

— За ним сам придет! Растяпа!

Спрыгнул, отряхнулся и застыл — так же, как Михалыч сраженный красотой сопок на закатном солнце.

— П-природа, — констатировал Лешка. Михалыч понял, что Лешка волнуется. После контузии Алексей часто заикался. Потом восстановился, но если переживал — слово могло напоминать пулеметную очередь. К этому все привыкли. Знали — Лешка парень надежный, а это главное…

Во сне — все натурально. Во сне — все может быть нарезано фрагментами, как в документальном фильме. Во сне — можно не догадываться, что между фрагментами событий, выдернутых памятью, порой остаются в тени ощутимые куски жизни.

Электростанцию строили между двух угольных карьеров. Третий карьер находился достаточно далеко, но с него тоже должны были доставлять сырье к котельным.

Михалыч сидел в административном бараке. Ждал когда освободится начальство. Через фанерную перегородку хорошо был слышен спор:

— Главное успеть, — сказали густым басом прораба.