Сергей Катканов - Рыцари былого и грядущего. Том 3

Уже со следующего дня гарнизонная жизнь была отлажена, как часы. Четыре раза в сутки — на молитву в часовню, остальное время — боевые упражнения во дворе и уборка помещений — ни минуты свободного времени. На сей раз Сиверцев ни о чём с братьями не посоветовался, полагая, что всё и так ясно. Он вообще перестал разговаривать, лишь отдавая короткие приказы, которые неукоснительно исполнялись, что казалось ему само собой разумеющимся. Заведённый им механизм работал без сбоев, тамплиеры стали винтиками, а он механиком. Так ему казалось, хотя на самом деле он всё больше напоминал не механика, а лишь одну из деталей механизма.

Так прошёл месяц. Теперь об этом можно было судить, потому что солнце регулярно всходило и заходило, словно и оно теперь неукоснительно выполняло приказы сурового маршала. Однажды, когда, скомандовав отбой, Сиверцев уже собирался пойти в караул на башню, к нему подошёл Анри де Монтобан:

— Не возражаете, мессир, если сегодня я пойду в караул вместе с вами? Хочу поговорить.

— Не возражаю против усиления караула, а обсуждать что–либо не считаю нужным.

Они молча простояли на башне час. Сиверцев стеклянными глазами поглощал безбрежность, Анри с тревогой всё нарастающей смотрел на маршала. Наконец он рискнул начать разговор:

— Мне кажется, мессир, у нас что–то не так.

— Кажется — крестись. Перекрестившись, исполняй приказы. Говорить приказа не было.

— Вы обращаетесь к рыцарю, господин маршал, — Анри положил руку на рукоять меча.

Сиверцев с удивлением посмотрел на де Монтобана. Это удивление было первой живой эмоцией, посетившей его душу за последний месяц. Презрительно усмехнувшись, он холодно обронил:

— Говори.

— Мы превратились в набор заводных игрушек, механически исполняющих ограниченное количество примитивных действий. Это добром не кончится.

— Ты, видимо, не нюхал гарнизонной жизни, рыцарь, — снисходительно заметил маршал, вложив в слово «рыцарь» максимальную иронию. — Тебе полезно узнать, что гарнизонная жизнь никакой иной и не может быть. Следование строгому распорядку освобождает душу от иллюзий, а голову от глупых мыслей. Или благородному рыцарю невыносимо мыть полы?

— Если бы вы знали, мессир, какую работу мы делали четыре года в сарацинском плену, вам стало бы понятно, что мытьё полов по сравнению с обычными занятиями раба — дело относительно благородное.

— Что тогда не так, де Монтобан? Хочешь нас покинуть? В иных условиях я приказал бы тебя повесить за измену, но здесь, ты знаешь, это невозможно, так что проваливай. Не забудь только снять белый тамплиерский плащ.

— Не ты мне его давал! — Анри выхватил меч.

Сиверцев так же мгновенно обнажил клинок. Они смотрели друг на друга с бешенной ненавистью, одновременно хладнокровно прикидывая, куда лучше нанести первый удар, чтобы он стал последним. И в этот момент послышалось страшное львиное рычание. Вне всякого сомнения, это откуда–то рычал их седой лев, которого никто не видел уже месяц. Оба тамплиера сразу поняли, что это предостережение, мечи опустились, ещё минуту они стояли молча, тяжело дыша, отходя от страшного приступа гнева, потом почти одновременно вернули мечи в ножны.

— Теперь вы поняли, мессир, что с нами что–то не так? Хорошо ли обстоят дела у тамплиеров, готовых поубивать друг друга? — с болью спросил Анри.

— Не могу понять, как такое могло случиться? — ошарашено прошептал Сиверцев.

— Так, может быть, вместе постараемся понять, раз уж вместе с ума сошли?

— Но у нас всё безупречно. Тамплиерский гарнизон в замке в состоянии полной боевой готовности.

— У нас нет никаких сведений о врагах. Пребывание в замке — полная бессмыслица.

— Но мы же видели сарацинские скелеты.

— У меня такое чувство, что наши предшественники сами себе врагов нафантазировали, очень уж им захотелось с кем–нибудь мечи скрестить — от скуки, от бессмыслицы. Никто ведь после этой стычки замок не захватил, значит он никому не был нужен, то есть здесь нет никакого смысла держать гарнизон.

— Но мы ведём нормальную тамплиерскую жизнь: молитва, боевые упражнения, караульная служба.

— Нормальная тамплиерская жизнь — не самоцель. Она должна быть на что–то направлена.

— Но нам вообще неизвестно, с какой целью мы оказались в нездешней стране. Логично ждать, когда это станет известно.

— Ждать глупо. Логично действовать. А в этом замке мы прячемся от вашего страха, мессир, перед той целью, которая уже была бы обнаружена, не сиди мы здесь. Вы знаете, что эта цель страшна, вы её боитесь и прячетесь за безупречным тамплиерским образом жизни.